Быть драконом - Андрей Стерхов Страница 23

«Домой идёт, — зацепился я за него взглядом. — Придёт, мазут отмоет, пяток котлет в организм забросит, двести накатит под наблюдаемые огурчики, дочку-соплюшку — в макушку, сыну — пендаль за разбитое окно, и с чувством исполненного долга на диван. И в ящик. И уснёт под няню Вику. Жена растолкает, застелет. А когда сама соберётся, он её грубо, но душевно — ходи сюда, родная. И снова на бок. И без снов до будильника. Вот оно — счастье. Ну почему, блин, я не человек?»

Мужичонка тем временем подошёл к Альбининому подъезду и лавиноопасно заорал:

— Семён! Семён, твою мать!

— Чего тебе, Вань? — свесилась с балкона второго этажа опухшая рожа.

— Семён, колись, ты когда мне сотку воротишь?

— Вань, ты это… Того… Не гони, а? С аванса, как часы.

— Эх, Семён, Семён, — сокрушённо покачал головой обиженный таким неверным подходом Иван. — Ты, Семён, не хрусты мои зажал. Ты, Семён, веру мою в человечество убил.

— Ваня, ты чего, а? — изумилась рожа.

— А того!

— Ты ж меня знаешь, Вань.

— То-то и оно.

Иван горестно вздохнул, смачно плюнул и, осторожно пройдя по доске, переброшенной через канаву, скрылся в подъезде.

Только дверь за горемыкой захлопнулась, во двор, подняв облако пыли, вкатилась бледная «калдина», из которой — как яркая бабочка из невзрачного кокона — выпорхнула моя подруга-ведьма.

Альбина выглядела смело, даже вызывающе. Её макияж живописностью не уступал боевой раскраске откопавшего томагавк войны могиканина. Стриженные до «бобрика» волосы были бесстрашно выкрашены в шальной рубиновый цвет. А от природы пышные формы она втиснула в такие узкие тряпки, что было слышно, как потрескивают швы. Не женщина. Фейерверк.

— Егор? — удивилась ведьма, когда я подхватил пакет с продуктами. — Ты откуда?

— Оттуда, — брякнул я, клюнув губами в подставленную щёку. — Ты куда пропала. Полдня жду.

— Не ври, час назад из дома вышла. — Она кинула взгляд на часики. — Даже меньше.

Я спорить не стал, потащил пакет к подъезду. Открыл дверь, пропустил даму вперёд и до четвёртого этажа шёл следом, с лёгким трепетом наблюдая за манящим движением её ладных, стянутых бордовой юбкой, бёдер. Сильная, надо сказать, штука. Завораживающая. Можно смотреть, не отрываясь, вечно. Как на течение реки. Или огонь. И пропади всё пропадом.

Когда вошли в квартиру, она первым делом спросила:

— Есть хочешь?

— Нет, — соврал я.

— Может, вина?

— Я за рулём.

— Подумаешь. — Ведьма пожала плечами. — Мы же по чуть-чуть. Чисто символически. За встречу. А?

— Ладно, — понимая, что всё равно не отстанет, сдался я. — Только по бокалу, не больше, а то с промилле выйдет перебор. Я сегодня чего-то зачастил.

Она пошла на кухню, а я — в хорошо знакомую мне гостиную. Сразу направился к книжному шкафу, вытащил, не глядя, роман «Призрак Александра Вольфа» забытого всеми Гайто Газданова, плюхнулся на диван и стал читать с того места, на котором остановился в прошлый раз. Но и двух страниц не успел осилить, как ведьма уже выкатила десертный столик. Быстро подруга управилась. Будто ждала меня в гости и всё заранее с утра подготовила. Хотя, кто знает, быть может, и ждала. Не в том смысле, что жаждала моего появления, а в том, что предчувствовала. Ведунья как никак. Да ещё и самая сильная в Городе.

Дочитав то точки фразу «Жизнь нам дана с непременным условием защищать её до последнего дыхания», я отложил книгу до следующего раза, который мог и не случиться, взял протянутый штопор и занялся делом.

— А давай свечи зажжём? — предложила Альбина, когда я наполнил бокалы.

— Как когда-то? — прищурился я словно Чеширский кот.

— Да, как когда-то.

— Ну, если хочешь…

— Хочу!

Она встала рывком, вытащила из шкафа снаряжённый тремя свечами канделябр и, сдвинув в сторону вазу с фруктами, поставила на столик. А потом взяла и задёрнула на окнах тяжёлые шторы, отчего в комнате разом сделалось темно.

— Принеси спички, — попросила ведьма и махнула рукой. — Там, в ящике. Знаешь где.

Знал, конечно. Но когда вошёл на кухню, где, как и прежде, густо пахло молотым вручную кофе, настигла мысль: «Какие ещё к бесу спички?» Мало того, что в кармане лежала зажигалка, Сила ещё не окончательно оставила меня. Уж на что, на что, а на такой пустяк её хватило бы с избытком.

Никакие спички я искать, разумеется, не стал, вернулся и с порога метнул сгусток энергии, достаточный чтобы воспламенить все три фитиля. Комната наполнилась подрагивающим светом, и я увидел, что Альбина улыбается.

— Купился? — подмигнула она, от души радуясь шутке.

— Как пацан, — кивнул я, пытаясь понять, какую именно гадость подсыпала она мне в бокал.

Было ясно, что не яд. На кой чёрт ей дома дохлая драконья туша? Да и потом, чтобы яд для дракона соорудить, нужна сотня ингредиентов и долгий многочасовой ритуал. Целая песня. Ведь чёрная кровь совсем не то, что кровь красная. Совсем-совсем не то.

Нет, не мог это быть яд.

Приворотное зелье тоже отпадало — не дура, знает, что драконам не дано любить. Оставалось грешить на нечто такое, отчего могут случиться колики или какие-нибудь другие мелкие, но обидные неприятности.

Судьбу испытывать не стал и заставил мальчика, проходящего мимо квартиры, позвонить в дверь.

— Кого там чёрт принёс? — удивилась ведьма и направилась в прихожую.

За то время пока хозяйка разбиралась с мальцом, я сунул в свой бокал мизинец с перстнем-оберегом и попросил шёпотом изображённое на аметисте солнце:

Выжги настоящее

Во имя грядущего,

Но помилуй минувшее.

Солнце послушалось: вино мгновенно вскипело и тут же, превратившись в банальный морс, остыло.

— Почтальон? — с невинным видом поинтересовался я, когда ведьма вернулась в комнату.

— Оголец соседский дверью ошибся, — пояснила она и, присаживаясь на диван, спросила: — За что пьём?

Я поднял бокал.

— Ты же сама сказала — за встречу.

— Ну да. Конечно. За встречу!

Мы чокнулись и выпили. Я до дна, она — чуть пригубив. Я закусил виноградиной, она — кусочком шоколадной плитки. Я стал немигающим взглядом смотреть на пламя свечи, она — ждать, когда начнёт действовать отрава.

Минуты две в комнате висело напряжённое молчание.

Надо отдать Альбине должное — когда поняла, что старая обида останется неотомщённой, ничем не показала разочарования. Выждав контрольное время, уронила ладонь мне на колено и, включая всё своё дьявольское очарование, спросила ангельским голоском: