Город каменных демонов - Андрей Ерпылев Страница 23

Естественно, все следы давным-давно были убраны, разбитые пулями окна гостиницы наспех заколочены фанерой, двери опечатаны. Девушке, не жаловавшейся на зрение, не потребовалось даже пересекать крохотную площадь с сиротливой тумбой пустого постамента посредине, чтобы различить бумажки с синими пятнышками прокурорских печатей.

Вот и все. «Ферайнигунгплатц», как обозначался на плане круглый пятачок брусчатки, более никакого интереса не представлял. Разве что статуи, украшавшие узкие фасады (торцы?) домов, между звездой расходящихся улочек с самыми что ни на есть русскими, даже советскими названиями.

Вера неторопливо прошлась мимо статуй, задержав внимание лишь на одной.

Высокий стройный юноша, полуобнаженный, будто древний грек, в спокойной позе стоял в неглубокой нише, окаймленной строгим орнаментом. Он не поддерживал руками или головой карниза, вроде своих многочисленных сородичей – атлантов и кариатид, не сжимал копья, щита или меча. И тем более не замер по стойке «смирно», как гипсовый пионер из Вериного детства. Лицом и прической он тоже не очень-то выделялся. Вообще это был очень обычный парень, каких кругом полно, не красавец и не урод, не атлет и не задохлик… Наряди его в джинсы и футболку, и получится какой-нибудь студент, начинающий коммерсант, молодой рабочий. Только не бандит. Не бывает у криминальных личностей такого высокого лба, такого открытого взгляда…

«Славный какой паренек… – подумала Вера, украдкой дотрагиваясь до гладкого запястья скульптуры. – Был бы живой – конечно, не оказался бы такой сволочью…»

Закончить мысль девушка не успела, с испугом отдергивая руку от изваяния, необычно теплого для каменной фигуры. Ощущение было таким, словно застывший парень – живой.

«Не может быть! – твердила про себя Вера, торопясь прочь. – Может быть, где-то рядом труба отопления проходит или солнцем нагрело… Да-да, конечно, солнце! Прямо на восток этот древний грек смотрит. Солнце на него несколько часов светило и…»

Она не выдержала и оглянулась.

Расстояние было уже приличным, но девушка могла поклясться, что изваяние печально улыбается ей вслед…

* * *

Говорят, что преступника всегда влечет на место преступления какая-то неодолимая сила.

Может быть, это и неправда, но Евгений, проворочавшийся в постели всю ночь без сна, едва смог дождаться, как два раза хлопнула входная дверь и квартира опустела, чтобы тоже выскользнуть на улицу, залитую утренним светом, и окольными путями устремиться к вожделенной площади.

Все равно что-то было нечисто в той суетливости, с которой вел себя облеченный властью человек. Как-то неестественно он выглядел в ночной ситуации, будто чего-то боялся сам. Казалось, он больше хотел спровадить от греха подальше пойманного «злоумышленника», чем исполнить свой долг или хотя бы взять с него «законного» отступного. Не встречалось еще в жизни молодому ученому таких милиционеров – хоть убей!

«Может быть, как раз в это время должна была та самая бригада появиться, которая статуи двигает? – После бессонной ночи мозги работали настолько туго, что даже двойная порция крепчайшего кофе их ничуть не взбодрила. – Ерунда какая-то… Но должно же быть разумное объяснение?..»

Кроме фотоаппарата, Евгений волок с собой крайне неудобный штатив, купленный накануне в «Торговом центре». Терзало смутное подозрение, что угловатая тренога предназначалась вовсе не для фотографирования, но резьба на его крепежном винте на поверку совпала с гнездом камеры и, как говорится, «За неимением гербовой – пишем на простой»…

Неуклюжее приспособление потребовалось молодому ученому для точной съемки «объекта», исключающей любые погрешности. Он твердо решил раз и навсегда доказать себе, что изменения в статуе Бисмарка – кажущиеся и ничего общего с какими-то мистическими процессами не имеют. Всего лишь капризы освещения, непрофессионализм фотографа, самообман и происки таинственных «грузчиков». Двигающих руками и поворачивающихся самопроизвольно на постаменте статуй не существует – это он знал твердо. Со свинчивающимися головками в фантазии некоторых доморощенных юмористов – встречаются, но чересчур подвижных нет даже у них.

Увы, планам, так детально продуманным, воплотиться в жизнь было не суждено…

Еще из-за поворота улочки, «впадающей» в площадь Федерации (бывшую «Имени К. У. Черненко»), Евгений различил разноголосый шум.

«Митинг какой-нибудь? – привычно пронеслось в голове столичного жителя. – Льготники или бюджетники какие-нибудь бузят… А может быть, ветераны…» Но митингом тут и не пахло…

* * *

Вера заметила неподвижную толпу издали и невольно замедлила шаг.

По своему, хотя и невеликому, опыту она знала, что люди собираются в первой половине дня либо по какому-то очень радостному поводу вроде свадьбы или праздничной демонстрации, либо по очень печальному. Но праздников в календаре вроде бы не значилось, а свадебные гости вряд ли столпились бы посреди площади – им более пристало кучковаться у ЗАГСа или подъезда невесты… Похорон же она не любила.

Как назло, миновать скопление народа оказалось невозможно – дома по обеим сторонам улочки лепились друг к другу так плотно, что оставалось лишь догадываться, каким образом их обитатели попадают в свои квартиры. Неужели терпеливо обходят за пару сотен метров до ближайшей подворотни?

Замедляй не замедляй шаг, а толпа рассасываться не собиралась. Над ней висел тот сдержанный гул, который издают подобные скопления народа, когда шуметь неприлично или запрещено, а поделиться друг с другом необходимо. Многоголосый шепот сливался в некое подобие пчелиного гудения, то совсем замолкая, то неожиданно усиливаясь до того, что можно было разобрать отдельные слова и фразы:

– Всех троих… приезжие… кавказцы, кажется… участковый Алешин… ужас… сами виноваты… не нужно было…

В девушке неожиданно пробудился журналист, для которого такие вот толпы, роящиеся слухами, – самая вожделенная на свете пища, ибо худших стервятников, чем «акулы пера», свет еще не рождал…

Где вежливо просачиваясь в рыхлое тело толпы, где работая локтями или откровенно наступая каблучками на ноги, Вера мало-помалу пробралась в первые ряды и наконец-то увидела то, что раньше скрывали от нее спины. Почти такая же площадь, как и уже виденная, только примыкающая не к кирпичному ящику гостиницы, а к не лишенному тяжеловесной красоты и определенного величия зданию, явно общественного назначения, возможно, раньше – городской ратуше. Вероятно, когда-то давно ее даже венчал высокий готический шпиль (башенка с часами осталась), но теперь всю картину портил уродливый четвертый этаж, надстроенный, судя по цвету кирпича, совсем недавно. По сравнению с возрастом здания, конечно.

Центр площади точно так же украшал высокий постамент, но не пустующий, а занятый плотным каменным мужчиной в военном сюртуке и каске с острым наконечником на макушке. Насупив кустистые брови, усатый генерал (никак не меньше) взирал на копошащихся вокруг него карликов. Вернее, не на самих карликов, а на то, над чем они копошились.