Бес шума и пыли - Антон Мякшин Страница 23
Бес шума и пыли - Антон Мякшин читать онлайн бесплатно
Колдовал я во всю силу. Образы ужасных монстров, роившиеся в моей голове, в действительности принимали столь причудливые формы, что опричники даже на время приостановили наступление, наблюдая всё разраставшуюся и разраставшуюся у мельницы кунсткамеру.
Первой появилась жирная полосатая кошка, снабженная помимо лап и хвоста еще и длинной золотистой гривой… Конечно, не саблезубый тигр, которого я подразумевал, проговаривая заклинание, но довольно близко. По крайней мере не комар… Это вселило в меня уверенность. Может быть, немного практических занятий — и кавардак с магией утихнет сам собой, дальше всё войдет в норму?
С другими заклинаниями я не рисковал, продолжая вызывать саблезубого, и очень скоро понял, что оправляться от пережитого потрясения мне придется еще долго!.. За кошкой последовала синяя крыса на пружинистых длинных лапках, позволявших ей подпрыгивать метра на три над землей, потом два червяка, крепко спаянных между собой хвостами (шипя друг на друга, они безрезультатно пытались расползтись в разные стороны), потом таракан размером с собаку, потом собака с тараканьими усиками, а потом я выдохся…
Опричники стали кружком, ощетинились саблями и пиками и вполголоса совещались. Кажется, они решили, что всё происходящее — морок, наведенный паскудным колдуном-мельником, значит, не стоит обращать ни на что внимания, продолжая честно выполнять свое дело.
Тем более существа даже и не думали нападать на них! Синяя крыса огромными прыжками носилась вокруг мельницы, подгоняемая оглушительным тараканьим лаем… Червяки, так и не придя к консенсусу, зарылись в землю… Собака погналась было за кошкой, но та протяжно замычала по-коровьи, и собака в ужасе взлетела на ближайшее дерево, где и замерла, испуганно пошевеливая длинными, похожими на антенки, усиками.
— Всё, — сказал я, вытирая пот со лба. — Больше не буду… Сил нет…
— Ох, — только и ответил Гаврила, наблюдая за тем, как приободрившиеся опричники вышибают дверь.
Еще несколько мощных ударов — и она слетела с петель. Двое опричников нырнули в помещение и спустя минуту выволокли мельника. Тот почти не сопротивлялся, даже не стараясь оправдываться, заливался горькими слезами и предлагал рубить ему выю сразу, чтобы не длить муку.
У меня аж в глазах зарябило от его плача. Поплыло всё вокруг… Нет, не от плача, наверное, а от бешеной усталости. Шутка сказать — работал, как лошадь, лишеньям подвергался, от богатыря крестом между рогов получил, потом дышал отравленным святой водой дымом, а потом еще и колдовать пробовал! Кто же столько вынесет?!
Вот и я свалился. Уронил голову на руки, успев лишь прохрипеть Гавриле:
— Вырубаюсь… Тащи меня в кровать… — Пугливый Гаврила, маячивший в расплывавшихся кустиках, предложил:
— Может, здесь отдохнем? На природе, в тени деревьев?.. Страшновато на мельнице без мельника…
— Отдыхай, где хочешь, — едва промямлил я. — А меня оттащи! Комфорт уважаю. Я не доисторический ящер, чтоб на голой земле спать!..
И всё… Больше ничего не получилось у меня выговорить… Я стремительно засыпал, ощущая сквозь сон, как тревожно вздыхавший детина волок меня к мельнице.
Одним из первых моих клиентов был американский писатель с фамилией настолько заковыристой, что я никак не мог ее выговорить раньше, а уж сейчас и подавно. Писателем он был хреновым, сочинял страшные рассказики для третьесортных бульварных журналов. (Я между делом почитал немного и просто обалдел — таких он пародий на нас, бесов, напридумывал, что и примеры приводить неловко!..)
В нашу контору обратился сей творец со сложным и запутанным дельцем. С юности страдал он загадочным заболеванием: ложился, понимаете, вечером после ужина спать в собственную постель, а просыпался поутру… Где только не просыпался: и в ботаническом саду под розовым кустом, и в парке на лавочке, и в местном полицейском участке, на ветке дерева пару раз, на факеле статуи Свободы, в зоопарке — рядом с дикими псами динго, в трейлере — на брикетах мороженой скумбрии…
Понятно, что такое заболевание нормально жить и работать ему мешало. Какая уважающая себя муза придет к человеку, от которого псиной разит или скумбрией?.. Да и вообще, каждый день — ужин, кровать, бай-бай; а очнулся, глянул вокруг — мама дорогая, где я?! Неприятно, что и говорить…
Ох и помучился я, избавляя писателя от его болячки! Чего только не пробовал!.. А разрешилось всё просто. После того как я этого бумагомараку отправил на лечение в наркологическую клинику, перестал он где попало просыпаться! Сама собой исчезла и привычка ужинать пивом с виски!..
Ну это еще что! Вот один мой приятель (человек) африканский еврей Мбауман (посол Нигерии в Германии, кстати) — взял за обыкновение ночевать в берлинском обезьяннике среди горилл, макак и гамадрилов. Просто потому что скучал по родине и глушил шнапс от тоски…
Я к чему это вспомнил? По роду деятельности мне доводилось пробуждаться в разных неприятных местах, но в таком — никогда!
Смутно помню: засыпаю, засыпаю, стремительно проваливаюсь в сон… Гаврила втаскивает меня на мельницу… Скрипит дверца… Крохотная жилая комнатка… Я падаю на топчан, утепленный звериными шкурами… Всё, дальше — провал.
Проснулся — никакого топчана со звериными шкурами и в помине!.. Лежу на полу, окруженный своеобразным таким заборчиком из святых икон, прислоненных одна к другой и повернутых ко мне ликами. Ужас!.. Меня мороз продрал от кончика хвоста до костей! Шевельнуться нельзя: чужеродная энергетика сковывает движения, опутывает бесовской мой мозг плотной пеленой… Кажется, что строгие взгляды святых материализуются в тонкие, но удивительно прочные нити, удерживающие меня на полу… И это еще не всё, как говорят коммивояжеры, перечисляя достоинства предлагаемого товара! Над иконами торчали человеческие физиономии одна другой отвратительней — обросшие лохматыми бородами, изъязвленные шрамами…
Семь физиономий принадлежали людям, обряженным в лохмотья, из-под которых поблескивало оружие. Сабли, ножи и топоры — вот что я смог разглядеть в свете горящих повсюду церковных свечей, как только открыл глаза.
— Гаврила! — застонал я, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
Обладатель самой мерзкой физиономии (у него правого глаза не было, а над пустой глазницей нависала произраставшая под бровью громадная бородавка) усмехнулся и проговорил:
— Очухался, голубчик… Нету твоего Гаврилы!
— Как это — нету? — удивился я.
На свой вопрос ответа не получил. Ничего не услышал и тогда, когда нашел в себе силы немного приподнять голову и поинтересоваться:
— А что, собственно, случилось?
Одноглазый урод пошевелился, поднялся на ноги (его приятели так и сидели на корточках вокруг, нехорошо глядя на меня).
— Ну, нечистый, — осведомился урод, — брыкаться будешь? Сразу говори!
— Брыкнется, — захрипел кто-то за спиной, — сразу башку напрочь — чик! Топором! Нечего бесам среди добрых православных шарахаться!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments