Всё, что меня не убило… - Анна Дашевская Страница 23

– Или не вернётся.

– Да.

– И зачем вы хотите встречаться с Анндаранэ? Рассказать ей, что фактически она уже сирота?

Ап’Картиндо помолчал, потом вздохнул и сказал.

– Вы в курсе того, кто входит в состав регентского совета, соответственно, кому в руки упадёт власть, если кирэ Анндаранэ признают недостойной?

– Трое советников и два дядюшки.

– Именно. Я хочу, чтобы наследница знала, что учёный совет будет за неё. Более того, готов употребить своё влияние для того, чтобы она могла получить большинство голосов. Да-да, – адан повысил голос, чтобы опередить мои возражения, – я помню, что я не являюсь главой совета. Формально. На деле герет-лоэ ап’Бонст Арзи давно уже интересуется только своей едой и своей коллекцией неприличных картинок.

– Хорошо… На встрече я буду присутствовать.

– Да, геретэ-лоэ, как прикажете.

– Как мы это организуем, ваши предложения? Вы не можете прийти в апартаменты наследницы, да и в мои, наверное, не стоит.

– Слишком много глаз, – кивнул ап’Картиндо.

– Анндаранэ ни к чему приезжать к вам.

– И с этим согласен. Где-то на нейтральной территории. В городе?

– Что есть в Монтерии такого, куда может поехать наследница? Госпиталь, какая-нибудь благотворительная школа, университет?

– Там визиты идут по расписанию, раз в месяц… – в задумчивости он прошёлся по кабинету, остановился у окна, глядя туда, в город.

Я подошла и встала рядом. Прямо перед глазами полыхали багряным и золотым листья высокого дерева с пышной кроной. «Красные листья клёнов… – думала я. – Ботанический сад? Листья, какая-то идея ведь мелькнула…».

– Точно! – повернулась к ап’Картиндо. – Момидзи Мацури!

Он поперхнулся.

– Кто, простите?

– У одного из земных народов есть традиционные праздники, весенний – цветения вишни и осенний – любования красными листьями клёнов, последний называется на их языке Момидзи Мацури. В окрестностях Монтерии найдётся достаточно красивая кленовая роща? Ну, то есть вот с такими деревьями? – я кивнула в сторону окна.

– Пожалуй… – медленно проговорил адан. – Рядом с храмом Светлого семейства высажено несколько сотен кароннэ, глава этой церкви большой их любитель.

– Прекрасно. Наследница поедет в храм, чтобы попросить Светлое семейство о скором возвращении родителей, а потом пожелает пойти в рощу для любования. Почему бы не ввести такой праздник в обычай?

– Ну, да, а в роще уже легче будет отколоться от сопровождающих и на четверть часа исчезнуть. Отлично!

– Я поговорю с Анндаранэ, – Отвернувшись от пылающей кроны, я взглянула прямо в серые глаза. – И, если вы меня обманываете, не сойду с вашего следа, пока не уничтожу.

Мужчина склонился и поцеловал мне руку.

«Конечно, что-то он соврал, – думала я, идя по одной из главных улиц Монтерии привычной любому москвичу быстрой походкой. – А уж о скольком умолчал, даже предположить не рискну! И всё же такая встреча может оказаться полезной. Принцесса варится в одном и том же бульоне – фрейлины, советники, камеристки, дальние родственники, придворные и просители. Разговор с относительно посторонним человеком её как минимум встряхнёт…».

Не глядя, я увернулась от неторопливо шествующего навстречу толстяка в военном мундире и уже пролетела дальше, когда меня остановил оклик:

– А ну-ка постой!

То есть, я бы и не подумала, что обращаются ко мне, но это красноречиво показал рывок за локоть. Я развернулась, готовая высказать всё, что думаю о таком обращении, и даже уже открыла рот, когда на меня обрушился гневный монолог спутника того самого толстяка-военного. На молодом человеке был мундир с теми же дубовыми листьями на воротнике и рукавах. Судя по сиротливо торчащему среди листьев единственному жёлудю, это был адъютант.

– Что вы себе позволяете, итэ? – вычитывал мне мальчишка. – Вы почти толкнули эберманца ап’Голин Гепварт! Вы бежите по пешеходной улице не глядя, с непозволительной скоростью…

Толстяк довольно кивал на каждую фразу.

Я взглянула на часы: половина второго, у меня всего полчаса до начала операции в госпитале, а ещё нужно переодеться и вымыться.

– Если у вашего эберманца будут вопросы, он может адресовать их мне в письменном виде, – прервала я ламентации и сунула адьютанту визитную карточку. – Во дворце обычно знают, где меня искать. А сейчас простите, я спешу.

Обогнув остолбеневших мужчин, я пошла дальше.

«И это уже не первый вояка, который позволяет себе больше, чем следовало бы, – мысли мои потекли несколько по иному руслу. – А в числе регентской пятерки военных нет, и готова поставить шоколадное пирожное против гнилой картошки, что их это совсем не устраивает. Почему никто не учитывает того, что армия может вести свою игру? Неужели в Лантаре или в соседней Эльгаве, например, никогда не пировали какие-нибудь «чёрные полковники»? Надо выяснить…»

Тут размышления прервались, потому что я пришла. Передо мной высились великолепные кованые ворота, вполне заменяющие собою вывеску: в центральной части их располагались медальоны с фигуркой кукарекающего петуха, здешним символом медицины. За воротами начиналась аллея, ведущая к главному подъезду центрального госпиталя Монтерии, куда я, разумеется, не пошла. Мой путь лежал к служебному входу в хирургический корпус, и на крыльце его уже приплясывал в нетерпении адан ап’Ренти Киглов, ассистент моего коллеги.

– Идёмте же, геретэ-лоэ, – причитал ап’Ренти, за рукав волоча меня по коридору. – Больной уже подготовлен, герет-лоэ ап’Коринг Тракау облачение надел!

И я с наслаждением погрузилась в такую милую моему сердцу рутину…