Полукровка - Тимур Туров Страница 23

Проигнорировав музей, взлетел вверх по лестнице к тяжелым дверям и ввалился внутрь храма. И захлебнулся от восторга.

Там, где в привычном мире был алтарь, сейчас бил в расписной потолок столп ослепительного света. Света, к которому хотелось прикоснуться и напиться. Если отец собирался произвести на сына впечатление, ему это удалось.

Расталкивая присутствующих, Володя устремился к алтарю. Приблизился и замер, не в силах пошевелиться.

Сколько он так простоял? Полминуты? Минуту? Десять?

На плечо легла рука Ника. Володя вздрогнул и оторвался от невероятного зрелища. Хотел обернуться, но взгляд зацепился за нечеловеческую фигуру чуть в стороне от алтаря. Невероятно высокий мужчина мог похвастаться неохватными плечами, но ширина их терялась за шириной белоснежных крыльев, сложенных за спиной. Мужчина смотрел на Володю светлыми, прозрачными как лед глазами. И холода в его взгляде было не меньше, чем в айсберге.

Володя содрогнулся, словно в храме была невероятная стужа.

– Идем, – тихо сказал Ник.

– Там ангел, – удивленно проговорил Володя.

– Это не ангел. Ангелов не бывает. Это элохим, уроженец белой сферы. Идем скорее, нас уже заметили. И нам здесь не рады.

Володя хотел возразить, спросить, но Ник не дал такой возможности. Подхватил под локоть и поволок на улицу.

* * *

На работу Володя опоздал. В мастерской он появился около семи, чем вызвал раздражение напарника.

– С меня причитается, – проныл Володя, искренне чувствуя себя виноватым.

– Твое счастье, что Саныча не было, – смилостивился напарник и ушел домой.

Работа шла споро. Не то клиентов было меньше обычного, не то азарт и желание получить заветные кадры в распечатанном виде подгоняли, а только к концу рабочего дня Володя стал обладателем увесистого конверта, туго набитого фотографиями новой для него готической Москвы.

Просмотренные еще в мастерской виды черного величественного моста и воздушного, словно летящего ввысь храма не давали покоя. Володе хотелось просматривать их в мастерской, затем в метро вытащить и показывать всему вагону.

Однако же он сдержался.

Дома радостно скинул кроссовки и куртку и, кинув «привет» маме и папе, прошмыгнул к себе в комнату. Сумка полетела в сторону, как только в руках его оказался заветный конверт. Володя плюхнулся на край кровати и перевернул бумажный пакетик. Фотографии пестрой лавиной хлынули на покрывало.

Володя отбросил конверт и принялся разбирать снимки. Они разделились на множество тематических кучек. Он скрупулезно просмотрел стопку за стопкой, выбирая из каждой из них по одной-две фотографии. Оставшиеся снимки сгреб в сторону, а те, что задержались в руках, снова принялся тасовать, словно карточную колоду, и раскладывать на стопочки по одному ему понятному принципу.

После третьей фильтрации в руках у Володи остались только самые-самые. За эти фото ему не просто не было стыдно. Он ими гордился, и вполне заслуженно.

Местность на фотографиях была узнаваема. Постройки не имели ничего общего с привычными видами. Скажут, что коллаж, мелькнуло в голове. Что в фотошопе сваял. Ну и плевать. Это настолько мощно, что обвинения в коллажировании покажутся глупым завистливым бормотанием.

Володя задумался. Можно было подождать ужина, а после показать эти снимки маме и папе. Так сказать, на десерт. Но желание поделиться своим сокровищем хоть с кем-то было настолько всесметающим, что он не смог сдержаться.

Родители были на кухне. Володя вошел к ним с видом триумфатора. Небрежно бросил свою подборку на стол. Верхние снимки чуть съехали. Мама оторвалась от плиты. Папа поднял на него взгляд.

– Что это?

– Это из последнего, – сказал Володя. – Хотел вам показать.

Мама подсела ближе и потянулась за фотографиями. Рассматривать принялась с интересом, но вскоре на лице возникло то смущенное выражение, которое возникает у людей, не имеющих возможности сказать приятное, но не желающих обидеть.

Володя ждал. Мама перебирала фотографии, папа устроился у нее за спиной и смотрел через плечо.

– Странный ракурс, – заметил он, ткнув в снимок ажурного возвышенного храма, что поднимался в небо столпом света.

Володя выставил святилище в его истинном виде так, что оно походило на взлетающую ракету. Яркий свет, гордость, радость, восторг – на снимке полыхал фонтан эмоций.

– Почему странный? – удивился Володя искренне.

– Ну, мне кажется, храм Христа Спасителя и без того довольно массивная конструкция. Ты хотел устремить его в небо? Но он от этого только выглядит еще более приземленно.

«Приземленно выглядит», – пронеслось в голове. Уколом отдалось в сердце. Он еще не успел осознать все до конца, а от триумфа не осталось и следа.

Конечно! От того, что он научился воспринимать мир по-другому, другие не стали воспринимать его иначе. Ни папа, ни мама, ни Оля никогда не увидят величественного сооружения, которое на самом деле стоит на месте храма Христа Спасителя. Они будут все так же наблюдать укоренившуюся махину новомодного, с пафосом восстановленного ХХС, как его принято теперь величать. Они никогда не увидят готических улочек невидимого простому смертному города. Никогда не ощутят восторга от черного ажурного Москворецкого моста. Не серого, знакомого всем, а того великолепно воздушного, украшенного вязью непонятных слов.

Эйфория прошла мгновенно. Словно ее и не было. Он с тоской поглядел на папу.

– Извини, – потупился тот. – Я не хотел обидеть. Но ты сам всегда просил говорить тебе честно. У тебя были фотографии лучше. Гораздо лучше.

Не чувствуя ничего, кроме горечи, Володя сгреб фотографии.

– Вы просто не видите, – покачал он головой.

– Вовка, – сказал отец. – Кончай строить из себя непризнанного гения.

Володя попытался улыбнуться: в конце концов, они же в самом деле не виноваты в том, что не видят. Они просто не могут увидеть. Неспособны из-за этой – как ее? – Пелены. Но улыбка вышла кривой. Как жаль, что он не умеет рисовать. Он бы нарисовал все это великолепие, чтобы донести до всех и до каждого. Потому что рисунок – субъективен, а фотография, хоть и авторское, но отражение объективного.

– Володь, не расстраивайся, – мягко произнес папа. – Фотографии неплохие. Просто не лучшие.

– Да нет, – качнул головой Володя. – Все правильно.

Но в голосе сквозила такая горечь, что он поспешил ретироваться, только бы избежать объяснений.

В комнате избранные снимки полетели на кровать к кипе менее удачных собратьев. Да, если смотреть на это сквозь Пелену, то снимки в самом деле бездарные. Не тот ракурс, не та композиция, не тот свет. Все не то. Ведь он фотографировал другое, чего не видят простые люди.

От мысли о простых людях он почувствовал укол в сердце. Вот оно как – еще и магом не стал, а уже делит окружающих на избранных и простых. На себя и...