Мы наш, мы новый… - Константин Калбазов Страница 23

В этой войне уж слишком много было счастливых стечений обстоятельств или, если хотите, случайностей – настолько много, что процент просто зашкаливал. Бесследная пропажа двух новейших броненосных крейсеров, просто-таки фантастические попадания снарядов «Варяга», приведшие к гибели двух японских крейсеров. Счастливая встреча русского миноносца с транспортом и отбитие последнего фактически из рук японцев. Появление на Цзиньчжоуском перешейке двух бронепоездов и ранение командира четвертой дивизии, проявившего себя в крайней степени нерешительно перед этим боем, фактически два этих обстоятельства и предрешили произошедшие события. Причем ранение Фока и вступление в командование Надеина многими ставилось в заслугу хунхузам – маловато военных были уверены в том, что Фок дрался бы до последней возможности. Вот только все эти случайности были прямым следствием вмешательства трех друзей. Поэтому Антон не верил в счастливое стечение обстоятельств для адмирала Того – они просто обязаны были оказаться рукотворными, иначе и быть не могло. Не случайность, не стечение обстоятельств, а спланированная и великолепно проведенная операция, вот что это такое.

Катер подошел к берегу и мягко ткнулся в него носом, с его борта тут же спрыгнул Зубов. Сейчас в диверсионных операциях пока необходимости не было, а потому на Максима ложилась обязанность руководства службой безопасности в Порт-Артуре. Понятно, что у него не было способностей Варлама – вот кто здесь все поставил бы на уши, – но Варлам нужен был во Владивостоке: там скопилось слишком много активов, и оставить их больше не на кого. Однако Зубов вполне справлялся со своими обязанностями, хотя и не переставал ворчать, что это не для него, и уж лучше бы он продолжил диверсии на море. Кстати, для этого имелись все условия. Местонахождение японской эскадры было известно, и минирование кораблей Того на стоянке в районе островов Элиот не являлось чем-то невыполнимым, но этому воспротивился сам Песчанин. Японцы далеко не дураки, а потому могли сложить два и два, морских же диверсантов светить ох как не хотелось. Об их существовании вообще никто не должен был ничего знать.

– Что скажешь, Максим?

– Все как вы и предполагали, Антон Сергеевич. Диверсия, к гадалке не ходить. Одна машина вышла из строя, да так, что без капитального ремонта нечего и думать ее восстановить. Мы постарались заполучить раненых из машинной команды, пока доставляли к Госпитальной пристани, успел пообщаться.

– Выйти на исполнителей возможно?

– Нет ничего проще. Сами морячки не стали бы этим забавляться – им ить тоже пришлось бы идти на дно. Для такой грамотной работы нужны знания. Ведь все работало как часы: до самой аварии и машинная команда ничего не заметила. Скорее всего, на броненосец были поставлены бракованные запчасти.

– Думаешь, бригада рабочих, привлеченная для выполнения заказа на броненосец?

– Точно они, – убежденно заявил Максим, энергично кивнув в подтверждение своих слов. – Сейчас соберу ребят – и в город. Нужно вязать, пока деру не дали. А может, уже и поздно.

– В любом случае они на Квантуне. Сомневаюсь, что японцы озаботились бы их эвакуацией. Это может вызвать подозрения, а Того нужно было непременно заполучить наших на блюдечке с голубой каемочкой.

– Так я побегу?

– Давай, время дорого.

Вот так вот. Столько усилий – и все прахом из-за пары-тройки предателей. А может, революционеры? Ведь сколько он слышал разговоров и читал разоблачительных статей об использовании спецслужбами той же Германии революционеров всех мастей в целях расшатывания стабильности внутри Российской империи, с целью как минимум вынуждения ее пойти на сепаратные переговоры по выходу из войны. Да нет, вряд ли. Он никогда не встречал документов о том, чтобы на подобные шаги шла Япония, а уж о революционных настроениях в самом Порт-Артуре вообще никогда не читал и не слышал. Так, общее упоминание о брожении в умах солдат и рабочих, и это при всеобъемлющей пропаганде революционного движения, а значит, диверсии и теракты со стороны революционеров здесь стремятся к нулю. Однозначно предатели, польстившиеся на деньги, и никак иначе.

Однако, как показало дальнейшее расследование, не было никакого предательства группой рабочих. Все они как один нашлись на своих рабочих местах и понятия не имели о том, что им инкриминируют, а вот их начальника инженера Ковальского в наличии не оказалось, а именно он-то и руководил подготовкой заказа для «Севастополя». Мало того – он контролировал весь процесс, так как квалификация рабочих была не на высоте. Стоит ли говорить, что без подобного руководства сами рабочие исполнили бы заказ с куда лучшим результатом?

Так вот, Ковальский оказался членом Польской социалистической партии. Только когда стало известно об этом, Антон тут же вспомнил о том, что незадолго до провала во времени он видел одну передачу. В ней упоминалось о том, что в 1905 году тогда еще будущий глава Польши Пилсудский посещал Японию и предлагал набрать для борьбы на территории России легион из военнопленных поляков.

Но это было потом, а пока он проводил взглядом Зубова, даже не зная, куда приведет его расследование. Взгляд Антона задержался на парнях, оставшихся в катере и сейчас неотрывно смотрящих на корабли, между которыми продолжали сновать суденышки. Лица бледные, состояние подавленное, в глазах читается чувство вины. Вон их старшие боевые товарищи, только что вышедшие из боя, очень многие побиты, они до конца выполнили свой долг и не поддались супостату. А что же они? Они так долго готовились к тому, чтобы сойтись с врагом, а когда у них появилась такая возможность, вместо того чтобы вступить в бой, спокойно отстоялись в порту, пока другие проливали свою кровь и из последних сил противостояли противнику. Понять ребят было можно, но только в психологическом плане, а вот все остальное… Иначе просто нельзя.

– Ваше благородие, дозвольте обратиться, – все же не выдержал один из них, высокий крепкий парнишка. Антон прекрасно его знал – этот из экипажа «Росича», наводчик носового орудия, причем лучший наводчик, и то, что видел Антон, вполне позволяло думать о нем как о лучшем не на «Росиче», а вообще на всей эскадре.

– Слушаю тебя, Вахрушев.

– Ваше благородие, ить нас завсегда учили, что сам погибай, но товарища выручай. А что же мы сегодня?.. Наших эвон под орех раскатывали, а мы тут отсиживались.

Мелькнуло было желание осадить парнишку. Мелькнуло и пропало. Нет, так нельзя. Эдак можно заставить замолчать, а вот понять – ни за что, а парни должны понимать. Всего им не расскажешь, но вот хотя бы малую толику нужно.

– Понимаешь, Саша, не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями, не всегда отступление является проигрышем, бывает и так, что это скорее победа. Вот Бородино – ведь русские отступили, и Москва оказалась в руках французов, а все говорят, что это была победа. А ведь победы не было. Поле боя осталось за врагом, русская армия отступила. И это так. Но если смотреть на этот вопрос по-другому, мы тогда победили. Армия осталась боеспособной, враг понял, что перед ним очень серьезный противник. В то время как боевой дух русских оказался на подъеме, дух французов, до этого не терпевших поражений, сильно упал. В конкретном месте и в конкретное время мы проиграли, но сделали задел на будущую победу. Ничто еще не закончилось, все только начинается. Здесь, сегодня, случилось наше Бородино. Японцев было гораздо больше, но они не победили и сами, сильно побитые, ушли от Артура, наши корабли – все как один в порту. Мы их отремонтируем, и они еще сойдутся с врагом. При Бородино тоже не все части были в бою, потому что одно сражение не решает всего: выиграв из последних сил один бой, нельзя выиграть и всю войну. Так что не вините себя, ребята, нет вашей вины в том, что вас не повели в бой, думая о будущем, а вот если вы спасуете, когда пробьет ваш час, тогда уже на вас падет позор.