Воин с Ганио - Андрей Ливадный Страница 23

Германа потрясли простые мысли, которые раньше не приходили в голову. Он сидел, морщась от боли в треснувших ребрах, и зачарованно смотрел, как обитатели подводного мира живут, охотятся, не обращая внимания на затонувшую боевую машину. Им было все равно, и Герман внезапно подумал: Вселенная на самом деле не подчиняется законам омни!

О чем пытался сказать ему ашанг перед своей гибелью?

Герман взглянул на дисплей. Строка последнего сообщения сохранилась в оперативном окне системы связи:

«Остановись! Мы не должны стать игрушкой омни, как когда-то стали наши расы, натравленные одна на другую!»

Людей и ашангов стравили? Но кто? Кому это понадобилось?

Какая дикая, крамольная мысль!

Люди фактически ничего не знали об обитаемой Вселенной, когда Землю посетил корабль омни, – серокожие существа были в ту пору единственной известной Человечеству разумной расой. Они, по словам Джордана, указали на пригодную для жизни планету в системе, которая ранее считалась бесперспективной в плане колонизации.

Это был Орион. Проклятый Орион, где люди впервые столкнулись с ашангами.

А что, если и цивилизации разумных насекомых тоже указали на одинокую, соблазнительную, но неприметную планету? Какие-нибудь добрые, мудрые попечители, заботящиеся о процветании младших рас и едином законе для всей Вселенной?

У Германа не нашлось готового ответа или решительного отрицания.

Его душа вдруг стала похожа на поверхность Джорга – вроде бы почва, а не суша, и под ней не камень, а зыбь, слой над слоем, мир над миром…

* * *

Близился вечер, когда поверхность воды вдруг заволновалась, пошла пузырями, потом начала вспухать пологой волной, словно из глубин, навстречу предзакатным лучам солнца стремилось вырваться нечто могучее и огромное. Несколько деревьев, не выдержав волнообразного движения почвы, вдруг с треском повалились, а из-под воды внезапно показался фюзеляж человеческой машины.

Фонтаны черной, липкой жижи взметнуло вверх, истребитель, как раненый кит, подался вперед, наполз днищем на зыбкую почву, и природный ковер принял его, удержал, лишь соседние деревья накренились в сторону опаленной, поднявшейся из пучин машины.

Первое, что увидел Герман на экранах обзора, был искалеченный истребитель форкарсиан и сам ашанг, который, скорчившись, сидел у неумело разведенного костерка.

Открыв аварийный люк кабины, Герман выбрался на влажную плоскость короткого скошенного крыла.

Не сводя глаз с ашанга, который сидел, бессильно привалившись спиной к стволу дерева, он спрыгнул на пружинистое сплетение корней.

Истребитель врага всплыл над водой едва ли на четверть, а засохшая грязь, покрывавшая ашанга с ног до головы, подсказывала, что насекомое долго барахталось в зыбкой жиже, прежде чем выбраться на сушу.

Похоже, он ранен…

Взгляд фасетчатых глаз ашанга казался Герману лишенным эмоций, направленным в никуда. Отсутствие зрачков сбивало с толку, неподвижность скорчившейся фигуры не позволяла понять, действительно ли его враг так плох или просто прикидывается?

Герман не стал гадать, он выхватил нож, осторожно подкрался к ашангу, но тот никак не отреагировал, даже не шевельнулся.

«Вот и пришел мой миг – секунда страшной, но справедливой мести…» – мысль отдавала холодом, не несла ярости. Куда исчезла ненависть, которую он испытывал, слушая рассказы Джордана о погибшей, исчезнувшей в огне атомных бомбардировок цивилизации, о планете Земля, которая когда-то была домом его генетических предков, а сейчас, по воле форкарсиан, превратилась в шлак, – ее океаны выкипели, синь атмосферы стала буро-коричневой от пепла и радиоактивной пыли.

Один короткий взмах ножа, и все… с расой насекомых снова будет покончено!

Осторожный шаг приблизил его к жертве и одновременно погнал пологую, зыбкую волну по непрочным сплетениям корней, потерявшим сцепку из-за крушения двух космических кораблей.

Ашанг слабо пошевелился, очнулся, но это уже не могло изменить ход событий – разум Германа поддался эмоциям, злоба вспыхнула с новой силой.

Рука ашанга приподнялась, потом бессильно упала, лишь один из трех пальцев продолжал двигаться, что-то вычерчивая в мягкой податливой почве.

Герман отвел руку с ножом для удара и… застыл.

«Зачем?»

Слово было процарапано во влажном, только начавшем подсыхать иле. Написанное символами омни, на языке межрасового общения, оно было понятно и доступно пониманию Германа.

Закон Чести, с детства внушаемый мальчику, гласил:

«У каждой расы есть свое бремя».

Люди несут бремя воинов, которое соответствует их внутренним наклонностям.

Бремя воина состоит в том, чтобы убивать, не задумываясь, не колеблясь, и в конечном итоге самому быть убитым.

Зачем?

Этот вопрос, процарапанный пальцем умирающего ксеноморфа, остановил руку Германа.

Нет, он не испугался, не оторопел, не изменил своим убеждениям, просто попытался мгновенно ответить на него, но не нашел точной и ясной формулировки.

Смерть ради смерти?

Несколько секунд он простоял как вкопанный, потом уголки его рта скорбно опустились, будто с этого момента он утратил в своей жизни нечто чрезвычайно важное.

Твердая почва под ногами на самом деле обернулась всего лишь зыбким болотом.

Нужно было найти мужество не пробежать по мшистой, упругой поверхности, избегая мараться о выступающую грязь, а однажды пойти ко дну, как случилось с ним, чтобы, пробив муть, увидеть кристально чистую воду и снующую в ней непонятную, непривычную взору, но по-своему красивую жизнь…

Убивать ашанга действительно не имело смысла, ни из жажды крови и даже ни из мести, – что толку в его смерти, когда история уже свершилась, и кровь, пролитая сегодня, не смоет ни единой радиоактивной пылинки с изуродованного лика Земли?

Но если не убить, как жить дальше?

Он присел на мшистую кочку рядом с ашангом, который, нацарапав это проклятое слово, опять впал в забытье.

Герман не понимал, что с ним происходит. Казалось – душа вывернулась наизнанку. Так будет, если поменять местами небо и землю, заставив всех ходить вниз головой.

Вместо того чтобы полоснуть ножом по горлу ашанга, он спрятал оружие и полез назад, в кабину истребителя, за автоматической аптечкой.

* * *

Утро пришло с тихим плачем древесных червей.

Костер, который Герман поддерживал всю ночь, рдел углями в рассветной мгле; от окон черной воды истекало зловоние и поднимался зыбкий туман.

Он сидел, положив на колени найденный в кабине истребителя миниатюрный планшетный компьютер, пытался разобраться в записях, хранившихся в древнем устройстве. Поглощенный своими мыслями воин не заметил, что ашанг очнулся от забытья.