Веста - Вероника Мелан Страница 22

(Michael Logozar – Flying)

Село Катлан. Терран.

Веста.

Нежное утро.

Солнечный луч, пригревшийся на щеке; веселый птичий гомон за окном.

– Отдай! Он не твой! – звонкий возмущенный крик Кроша за дверью и возня по полу – опять не поделили отцовскую поделку с Атоном.

– Ты еще наиграешься!

– Он мне выстругал…

Отец точил косу о черный точильный камень во дворе – размеренное вжих, вжих, вжих. И запах сладких овсяных блинчиков.

«Кажется, я целую вечность их не ела».

Как хорошо, как спокойно. Я открыла глаза с улыбкой – самое лучшее пробуждение в мире. И, вроде бы, ничего необычного. Все, как всегда: моя плетеная картина на стене (я сделала ее в шестнадцать, когда напросилась к плетчице Ктанке в ученицы), изогнутый лук – подарок отца в прошлом году, – тканый бабушкин гобелен «заря», оставшийся нам – детям – по наследству. Я быстро «выторговала» его за удочку у Атона себе.

– Завтракать!

Мамин голос моментально прекратил и мои размышления, и возню за дверью, и «вжих» косы.

– Погода меняется, нужно бы успеть дровницу накрыть…

Мой отец светловолосый, рано поседевший, с бородой. Я видела его много раз, но этим утром почему-то рассматривала удивленно и отстраненно, будто «сбоку». Как и маму – молодую еще, на мой взгляд, и самую красивую женщину. С узким добрым лицом, небольшим носом, улыбчивым ртом.

– Ты чего не ешь?

Отец жевал и думал одновременно – он был погружен в список забот на сегодня. А я в себя – никак не могла разобраться, откуда взялась эта самая моя «отстраненность». И почему все происходящее ощущается мной, как нечто забытое. Или очень давно не случавшееся.

«Но ведь только вчера было?»

Светлый и вихрастый Крош привычно выгрызал мякиш из буханки, корки оставлял у тарелки. Как и гору крошек – за то и прозвали. Атон – вытянувшийся, деланно-серьезный, мол «я уже взрослый» (а на деле лишь конопатый мальчишка), уплетал блины сосредоточенно, как отец.

– Я ем…

Но я не ела. Старалась. Помнила все: вкус, запахи, лица, звуки, стены избы вокруг – и отчего-то тревожилась. От неясного.

– Снилось, что ли, плохое?

Батя всегда смотрел в корень.

И ведь точно. Тяжелый сон, так долго не отпускающий. О чем только? И вроде бы нужно вспомнить, только не хочется – и так походил на бесконечность. Хорошо, что проснулась.

– Отойдет, – улыбнулась мать, – кошмары – они такие. Долго еще тень кружит. Но на солнце выйдешь, и разом отпустит.

Она всегда права.

Я выдохнула с облегчением и потянулась за вареньем.

После уборка дома; мужики занимались делами во дворе. Мама возилась с посудой, я мела полы, терла скатерть, рассматривала убранство и тщетно пыталась ухватить за хвост неосязаемое тревожное чувство. Солнечный день на дворе, утро, все хорошо… Ведь так?

В какой-то момент мать заметила неладное – глянула мне на лицо и застыла с тряпкой в руках.

– Вестушка, ты чего? Случилось что?

А я не знала, что ответить. Но бросила свое занятие, подсела к ней на узкую лавку, вздохнула. Попросила неуклюже – вроде как негоже взрослой девице-то…

– Мам, обними, а?

Она моментально забыла про тарелки – накрыла своей рукой поверх плеч, притянула, покачала.

– Все ведь хорошо, да?

Я сама не знала, о чем именно спрашивала.

– Конечно, – а она заглядывала мне в лицо, беспокоилась. – Это сон твой, что ли? Не беда, ведь недавно только Акинья предсказывала – спокойно все. И дома хорошо, без ссор.

Помолчали. А тень из ниоткуда все кружила.

– Ты, может, это… из-за него?

– Из-за кого?

– Из-за Гриньки.

Гриньки… Я очень давно про него не вспоминала. Вообще забыла, что он существует на свете. А осознав тот факт, что забыла, очень удивилась.

– Не вздумай горевать, – мать толковала мое молчание по-своему, – придет он еще, заметит тебя. Посватается…

– Не посватается.

Я ответила ровно и спокойно, без эмоций, просто знала – не посватается.

– Ты так говоришь, будто наперед знаешь…

– Знаю. Он сегодня зайдет к родителям Эльны…

– Эльны?

И в этот момент случилось: голубые глаза матери – удивленные и разочарованные решением идиоты-Гриньки, опущенные уголки ее губ, – а меня будто током ударило. Тень вцепилась мне в мозг всеми когтями, и будто холодный душ по телу – я вспомнила. Все вспомнила! Не только, что Гринька не придет, но и свой побег в лес после, сердечное горе, беспокойный сон на хвое, а после горящие избы. И тела обожженные…

– Черная Края… – и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

«Тихо-тихо, Веста, – уговаривала саму себя. – Молчи, думай, дыши…»

– Ты чего, Вестушка? Бледная такая стала, как призрака узрела…

– Мне… на воздух… надо…

– Конечно.

С лавки я поднялась резко и едва не упала – шатнуло в сторону. А в голове мертвая бабка Варви, сидящая на лавке, переход на Уровни, Фредерик (что б ему пусто было) и… Кей. Кей… Совсем поплохело.

За дверь я вывалилась, ощущая, что сейчас, наверное, грохнусь в обморок, но до этого блевану.

Она сама не знала, что именно для меня сделала – мама. Существовала вероятность, что в этот день память все же вернулась бы ко мне (зацепилась бы за некую мелкую деталь, и бам!), но разговор про Гриня сэкономил время. Очень много времени.

«А что, если бы я вспомнила только к обеду? Или вечером?» Не приведи Создатель…

А шквал эмоций такой, что не передать. В голове суета и суматоха, как при взрыве в супермаркете. Мысли бегали, давили друг друга, советовали, с чего начать, орали, что надо срочно думать. «Думать, слышишь?»

А в сердце Кей, который остался в другом мире и которого я больше, наверное, никогда не увижу…