Дольмен - Михаил Однобибл Страница 22

Елена, замерев, ждала. На самом деле Клавину внучку звали не Леной, а Лерой, но Алевтина, не обращавшая внимания на жизнь родственников, скорее всего, этого не помнила. А вдруг… Нет, до того ли Алевтине в ее суматошной жизни… А возраст был как раз подходящий, да и внешность, пожалуй, тоже, насколько можно судить по фотографиям, которые изредка поступали из соседнего государства.

Клава поднялась со своего места и, посмотрев на Елену взглядом, в котором читалось: смотри, я тебе доверилась, не подведи, – кивнула:

– Да, правда. Внучка это моя. Дочь Евгении. Из Лиепая.

– А что же вы молчали?! – воскликнули Алевтина и Пачморга одновременно. Петрович стукнул кулаком по столу:

– Обе брешут! Туфту гонят! Лиепая-Прилипая! Сговорились! А ну долой всех, а старуху допросить!

– Подождите, – остановила его Алевтина и обратилась к Пачморге:

– Николай Иванович, пускай при нас все рассказывают. Тетя Клава не станет обманывать. Тетя Клава, а что ж вы сказали, что впервые видите ее?

– Впервые и вижу, неужто ты, Алевтина, не знаешь, что они ко мне не ездят. Да и я к ним не ездок. С зятем мы в ссоре, – объяснила она Пачморге. – Давно уж, лет десять. Да и… не особо туда наездишься. А тут вишь как, приспичило – и прислали внучку. Не выгонишь же: родная кровь. Могли бы и предупредить, у меня-то свои обстоятельства, своя жизнь, младшая дочь на мне, больная, почитай, да муж… сожитель то есть… был…

– Как так – был? – поинтересовалась для приличия Алевтина.

– Ушел, Аля, от меня Геннадий, позавчера ушел, все мои мысли только об этом, а тут такая Варфоломеевская ночь! Ум за разум зайдет, не то что…

«Молодец, Клава! – подумала Елена. – Ишь ведь, и уход Геннадия приплела… Тут все приплетешь – и Варфоломеевскую ночь в том числе!»

Пачморга со вздохом кивнул: вот, пожалуй, все и объяснилось, и очень даже просто. Антонина Горохова, соседка пропавшей Елены Тугариной по площадке, сбила их с толку, обозвав девчонку беспризорницей и описав как чистую, вернее, конечно, грязную, беспризорницу, да и сами они, увидев ее, убедились в этом: какой нормальный ребенок в наше время так одет! А тут и сумка пропавшей у нее… И везде и всюду попадается под ноги эта непонятная девчонка. А девка, кажется, совершенно ни при чем. И все же: неужто бабка так испугалась полиции, что готова была отказаться от родной внучки?! Терпела всякие фокусы, какие учиняли над ней они с Петровичем… У внучки – ладно: ступор, а бабка-то, ежели ни в чем не виновата, то чего ж так трястись? Впрочем, всякое бывает. Ей-то уж нет никакого резона убивать двоюродную сестру, никаким наследством тут не пахнет, никаких ссор у них, как рассказывала Алевтина, не было. Да, теперь подозреваемых не имелось. Распечатают, многократно увеличив, фотографию пропавшей, поместят на стенде «Разыскиваются», но его это уже совершенно не касается. Только жаль было Алевтину Самолетову.

А девчонка, будто ее прорвало, рассказывала, что бабушка Лена взяла ее с собой сюда, на дачу, где, поливая растения, вон в той комнате, облилась, сняла с себя спортивные штаны со свитером и сунула в сумку, а переоделась в белый халат из сундука, вот на котором они сидят, – значит, теперь в описании пропавшей будет фигурировать белый халат, – отметил лениво Пачморга. Потом ей позвонили по мобильнику… Петрович немедленно набрал какой-то номер по своему мобильному телефону и нехотя подтвердил, что да, связь тут, у черта на куличках, имеется, – разговора девчонка не слышала, потому что звонили без нее, только после звонка бабушка Лена подхватилась и сказала, что ей срочно нужно в город, а у нее, как назло, жутко разболелся зуб. Звонок от неизвестных… что ж, подумал Пачморга, это новый след, – надо проверить звонки старухи. Значит, придется еще повозиться с этим делом. – Бабушка Лена, продолжала между тем девчонка, велела ей оставаться здесь, пообещав вскорости вернуться, может, даже с бабушкой Клавой, но не только бабушку Клаву не привезла, но и сама пропала, а мобильник перестал отвечать, девчонка прождала ее целый день, пришлось и вторую ночь, уже одной, без бабушки, ночевать в этом заросшем травой доме. Наутро пришла соседка, вот эта, указала девчонка на тетю Олю, и стала спрашивать, где бабушка Лена, потом девчонка пожевала травки – и зуб прошел. Тогда она взяла сумку, оставленную бабушкой, сумка-то была не тяжелая, и решила на свой страх и риск спускаться с гор, заперла дом, ключ положила в дупло, ей бабушка Лена показывала. Спустилась – и поехала вначале опять к бабушке Лене, открыла дверь ключом, который нашла в сумке, бабушки Лены в квартире не оказалось, а она, столкнувшись на площадке со злой соседкой, а потом в подъезде с вами, с вами и с тобой, – указала Елена на дочь, оператора и Сашу, – отправилась по адресу бабушки Клавы. Та, к счастью, наконец-то сидела дома. Про то, что внучка приедет, бабушка не знала, так как телеграмма из Лиепая не дошла, пропала, потому и приключилась вся эта неразбериха, а то бы ее, конечно, встретили на вокзале, и не было бы всего этого ужаса. А куда девалась бабушка Лена, они с бабушкой Клавой сами хотели бы знать. Они звонили ей на квартиру, но трубку никто не брал, мобильник был вне зоны доступа. Тогда они отправились сюда, на дачу, ведь бабушка Лена велела ей тут дожидаться, но ее опять не было. Они заночевали на даче, а утром полиция приехала, налетела на нее со всякими своими вопросами, кричат, руками размахивают, ругают ее по-всякому, конечно, она испугалась, а как они хотели! В Латвии пугают, тут пугают, да что это за жизнь собачья… и воронья! А чего бабушка Клава испугалась, она ведь не маленькая, она не знает… Вот и все.

Елена, выложив всю эту туфту, как сказал Петрович, напряженно ждала реакции собравшихся: эх, зачем про ворона ввернула, не удержалась!

Петрович, скривившись, сказал:

– Во гонит! – и пошел вон из дома. Участковый чесал в затылке. Пачморга пожимал плечами:

– Ну что ж, пожалуй, нам тут делать нечего.

Алевтина бросилась к нему:

– А как же мама, Николай Иванович? Где она?

Вздохнув, он сказал:

– Тяжелый случай, Алевтина. Надо ждать, сделаем, что сможем. Проверим все звонки, кто ей звонил в последние дни, кому она звонила, особенно важен этот последний звонок… Почему она так резко сорвалась с места, оставив гостью из Латвии одну, все это мы постараемся выяснить. А ты пока знаешь чего? В сетях сделай запись, распространи, может, кто видел ее, всякое ведь бывает: амнезия, к примеру… Да мало ли… А мы пока что будем крутить с этим звонком от неизвестных, после которого она второпях ринулась в город, да и сгинула без следа.

Алевтина с Пачморгой тоже вышли из дома. Саша, бросив на Елену взгляд, в котором смешалось многое: остатки ненависти, удивление, вопрос, – пошел следом. Теперь они опять были родней! Она стала сестрой ему, хоть и троюродной! Правда, она опасалась Петровича, который не поверил ни одному ее слову и по своей настырности вполне мог сделать запрос в Лиепая. Адрес дочки Клава, конечно, ни за что теперь не даст, уж Елена все сделает, чтоб не дала, да он и права такого не имеет требовать адрес. Но Петрович вполне может связаться с латышской полицией, с него станется. Впрочем, сомнительно, чтобы латышские органы стали сотрудничать с нашими. Да, на это одна надежда. А то выяснится, что Лера Лебедева – это никакая не Лена, и что она дома, под крылышком у мамы с папой, и родители знать ничего не знают про отъезд дочери к бабушке в Россию. И тогда сама она пойдет ко дну и Клаву за собой потянет. Надо бы предупредить племянницу, чтоб не заложила невзначай мать и ее тоже. Но как это сделать? Как объяснить, зачем им понадобилась такая невероятная ложь. Среди всей этой туфты одно только было правдой: то, что в латышском городе Лиепая семью бывшего морского офицера Лебедева пытались выселить из квартиры, ну и то, конечно, что он был не в ладах с тещей. А может, ошибается она насчет Петровича, очень нужна ему вся эта канитель с запросом?..