Белая змея - Танит Ли Страница 22

Удача Чакора

Звезда поднялась над горизонтом, и ночь пылала. На кораблях у берега, на широких аллеях во время прогулок, в роскошных покоях дворцов и в хижинах на холме за Могильной улицей люди предавались любви. Но во дворах Дайгота мужчины, которым завтра предстояло сражаться, лежали напряженные и неудовлетворенные. Сила желания должна полностью перелиться в меч — потому-то в первые дни Застис поединки всегда очень хороши.

Еще до восхода, до того, как ястребы, оглашая криками небо, поднялись над городом, чтобы позавтракать, бойцы уже упражнялись на стадионе.

— Корл влюбился в Регера. Скачек ему недостаточно — решил вернуться и получить еще.

— Что может против Лидийца эта куча навоза? Хотя иногда неизвестным новичкам везет. Может быть, он выиграет какой-нибудь бой и получит немного денег.

Воины-рабы гордились собой. Свободные люди стоят дешево. Никто не преклоняется перед ними до такой степени, чтобы содержать их. Часто они приходили сюда, желая испытать судьбу, болваны, противопоставляющие свои руки героям Саардсинмеи. Обычно они покидали стадион в повозках, вперед ногами.

Те, кто тренировался с Регером, знали, что Лидиец, как и они сами, способен без труда прикончить любого корла, если тот выйдет против него. Застис вошла в силу, и каждый мужчина, упражняясь на рассвете, смешивал слова и невысказанные токи желания с иронией по поводу убийства. Ни один саардсинец не вправе выйти против другого — это тоже был закон Дайгота. Они будут испытывать судьбу в споре с клинками из других городов. Так что о смерти говорилось легко. Брат не пойдет против брата. А кто собирается дожить до старости?

Солнце встало, и тренировочный двор опустел. Воздух наполнился шумом утреннего города. Небо над высокими стенами стадиона налилось яркой синевой.

Появились рабы с корзинами песка и совками. Центральную платформу опустили — теперь весь овал стадиона представлял собой ровную площадку. Рабы плотно посыпали арену мелким белым песком, делая стадион похожим на пляж. Только море, которое омоет этот песок, будет алого цвета.

В полдень ворота стадиона широко распахнулись. Толпа повалила внутрь, наполнив трибуны пестрыми красками. От запаха духов, пота и фруктов воздух стал густым. Но вскоре мясной запах крови, пропитавшей песок, перекроет все прочие ароматы.

Будучи свободным человеком и любителем, не входящим в касту и не обязанным следовать обычаям стадиона, корл по имени Чакор провел ночь с двумя девицами. Это отнюдь не было случайным свиданием — он специально искал их, чтобы освободиться от первой жажды Застис и в бою сохранять тело и ум свежими. Идея, что можно ограничить себя и направить желание как оружие, совершенно не привлекала его. Это проделывали со своими рабами-гребцами закорианские пираты, приковывая их в пору Красной Луны так, чтобы они даже не видели друг друга, и гребля оставалась для них единственным способом разрядки.

Кроме того, удача на скачках — ведь он уцелел и даже пришел к финишу не последним! — подтолкнула Чакора проявить и другие умения. Честно говоря, дома его никто не ждал. Он ушел из Корла, взяв с собой лишь свою богиню. В маленьких городках Отта, Иски и несвободного Вардийского Закориса он состязался с местными умельцами. Но его манили города Нового Элисаара с их устоявшимся кодексом поединков и сражений, признанных публичными играми. Возможно, он жаждал славы даже больше, чем богатства, но от этого слитки чистого металла и мешки дрэков не теряли своего очарования.

К тому же мыслями молодого человека завладел Лидиец, и Чакор желал сразиться с ним. Лидиец был рабом, королем, богом и старшим мужчиной. Как трехлетние жеребцы стремятся занять место вожака стада, так Чакор стремился вызвать Лидийца, сразить, повергнуть противника — или столкнуться с силой сильнее себя, которая не отступит. Зависть и восхищение смешались в нем. Кроме того, сознательно не рассчитывая на это, на каком-то глубинном уровне он понимал, что Лидиец при всем его превосходящем мастерстве не убьет свободного, которого тоже любит толпа. Безрассудная храбрость искателя приключений не позволяла чувству опасности проникнуть в сознание корла. Он искренне благодарил Коррах за то, что у него есть шанс вытащить жребий на поединок с лучшим бойцом Саардсинмеи. Поскольку Коррах и Ках, богиня Иски, были одно, Чакор решил, что, возможно, она, как любая примитивная мать дикой страны, желает свести в схватке обоих своих сыновей. Еще менее сотни лет назад элисаарские принцы до смерти сражались друг с другом за королевство. В Вольном Закорисе продолжали так делать и сейчас, да и в некоторых областях запада этого обычая придерживались как знатные люди, так и крестьяне.

Чакор был уверен, что следуй его семья подобному обычаю, он с легкостью разделался бы со всеми своими законными братьями и унаследовал небольшой деревянный дворец отца, стоящий в болотистых лесах Корла. Но вместо этого Коррах предназначила ему судьбу странника и привела его сюда для поединка с Лидийцем. Убежденный в том, что не погибнет, корл думал: «Если он все-таки убьет меня, это тоже слава».

Первыми вышли акробаты, одетые чудовищами или персонажами мифов, и исполнили трюки — рискованные, эффектные и подчас непристойные. Затем прошли шуточные состязания, пародия на Огненные скачки — упряжки ковыляющих оринксов тащили хрупкие позолоченные повозки. Яростно храпя и испражняясь, оринксы бешено понесли. Колесницы опрокидывались и сталкивались, колесничих расшвыривало во все стороны. Победитель получил благосклонность обещанной девушки, но лишь попытался обнять ее, пока избранница качалась на шесте вниз головой. После нескольких попыток незадачливого любовника, сопровождаемых смехом и советами из толпы, девушка убежала с обезьяной.

За акробатами последовал парад зверей из стадионного зверинца. Здесь были болотные леопарды в ошейниках из драгоценных камней, хищные птицы с султанами из перьев на оголовьях, прайд вардийских львов с золотом в ушах и ноздрях, ржущие шансарские лошади, полосатые калинксы и обезьяны, столь же высокие, как люди.

Иногда зверей отбирали для боев, но в основном их обучали для участия в религиозных процессиях или волнующих сценах нападения в театральных представлениях. Горожане, как всегда, все взвешивающие, измеряющие и оценивающие, радовались, разглядывая свое имущество, и бросали цветы львам.

Когда парад окончился, а стадион, где было необходимо, подмели и присыпали свежим песком, зазвучали медные трубы.

В этот миг, когда все глаза жадно прикипели к арене, по восточным рядам прокатилось слабое волнение. Кто-то опоздал и внезапно вошел в ложу слева от той, что принадлежала наместнику. Эта секция была специально предназначена для высокопоставленных женщин. Ее прикрывал навес с бахромой, и повсюду стояли экраны, за которыми зрительницы могли частично скрыться. Те дамы-аристократки, которые посещали состязания в одиночку, находились в ложах со свитой и телохранителями.

Больше месяца назад прошел слух, что в городе появилась эманакир. Теперь она была здесь. Одетая во все белое, с волосами цвета льда, в которых сверкали серебряные украшения, она вошла в ложу без охраны, даже без раба, и села.