Дочь Империи - Раймонд Фейст Страница 22

На дне ущелья лесная чаща казалась еще более плотной. Влажную почву устилали черные мхи, буйно разросшиеся между толстыми мохнатыми стволами пайн. Рабы-носильщики вздохнули с облегчением, войдя в прохладу леса. Но лесной воздух, насыщенный ароматами смолы и цветов, показался Маре душным и безжизненным после переменчивых ветров вершин. Или, может статься, просто ожидание опасности делает тишину такой угнетающей? Щелчок, с которым открылся ее веер, заставил нескольких воинов круто обернуться.

Камни и скалы здесь обросли лишайником, и их облеплял слой гниющей листвы. Шаги людей, стук копыт, скрип колес — все звучало глуше, чем на перевале. Этот лес не возвращал ничего.

Папевайо зорко всматривался вперед, не забывая окинуть взглядом местность по обе стороны дороги. Его рука лежала на мече, ни на миг не отрываясь от рукояти, которая была по-особому обмотана полосками кожи. Наблюдая за ним, Мара думала о своем отце, который Встретил свой смертный час, понимая, что его предали союзники. Она пыталась представить себе, что же стало с отцовским мечом — подлинным произведением искусства, с резной рукоятью и узором из драгоценных камней на ножнах. На верхнем закруглении рукояти, покрытом тонкой эмалью, было нанесено геральдическое изображение шетры; чтобы изготовить клинок по методу джессами, пришлось использовать шкуры трех сотен нидр. Каждую шкуру выскабливали так, чтобы она была не толще бумажного листа, и нарезали полосами, которые затем укладывались слоями. Искусство наложения слоев требовало величайшего мастерства и терпения — ведь даже самый крошечный пузырек воздуха, размером с кончик иглы, свел бы на нет все затраченные усилия. Но если эту работу удавалось довести до конца, то в результате получался джессамин, твердый, как металл. Мечи из джессамина по остроте уступали только легендарным стальным мечам древности. Как знать, может быть, этот меч носит теперь как трофей какой-нибудь варварский полководец… Он, конечно, должен быть человеком чести… если среди варваров бывают такие. Мара постаралась отогнать неприятные мысли. Но полумрак лесистого ущелья и гнетущая тишина могли кого угодно вогнать в уныние. Мара так стиснула руки, что это грозило сломать ее легкий деревянный веер.

— С твоего разрешения, госпожа, я хотел бы позволить людям отдохнуть и наполнить фляги, — обратился к ней Папевайо. Мара вздрогнула, кивнула и откинула со лба влажные волосы. Караван беспрепятственно добрался до родника, и массивные колеса фургонов остановились; воины заняли оборонительную позицию, а пешие рабы и некоторые из погонщиков поспешили к ним со смоченными в воде тряпицами, тайзовыми .лепешками и сушеными фруктами. Другие занялись нидрами. Носильщики, шумно вздохнув, опустили на землю паланкин и терпеливо ждали, пока настанет их черед ополоснуть лица в родниковой воде.

Обойдя строй воинов, Папевайо вернулся к паланкину и опустился на колени:

— Не угодно ли госпоже выйти из паланкина и немного пройтись?

Мара протянула ему руку, край длинного широкого рукава почти касался земли. Непривычная тяжесть спрятанного в нем кинжала оттягивала кисть. В детстве она занималась борьбой с Ланокотой, вопреки крайнему неудовольствию Накойи, но оружие никогда ее не привлекало. Кейок настоял на том, чтобы нож был при ней, но этот кинжал был рассчитан на более крупную ладонь, и, хотя его наспех попытались подогнать для Мары, держать рукоять все равно было неудобно. Внезапно растеряв немалую долю уверенности, измученная жарой, Мара приняла предложенную помощь Папевайо и выбралась из паланкина.

Почва у родника была истоптана и испещрена множеством следов людей и животных. Пока Папевайо набирал ковшом воду, его хозяйка ковыряла землю носком сандалии и прикидывала в уме, сколько же следов из числа отпечатавшихся здесь оставлено нидрами, украденными из Акомы. Однажды она случайно услышала рассказ какого-то торговца о том, как некоторые северные кланы помечают особыми зарубками копыта своих нидр, чтобы облегчить следопытам поиски угнанного скота. Но Акома прежде располагала достаточным числом надежных воинов и потому не нуждалась в таких мерах предосторожности.

Наполнив ковш водой, Папевайо предложил его Маре.

Выведенная из задумчивости, она отхлебнула глоток, потом смочила пальцы и побрызгала водой на щеки и шею. Полдень давно миновал: в лесу ничто не нарушала тишины, словно все живое погрузилось в сон — до тех пор пока не спадет жара. Вода холодила кожу, и Мара невольно вздрогнула. Если бандиты сидели в засаде и лишь ожидали удобного момента для атаки, то, пожалуй, Этот момент уже настал. Внезапная мысль заставила ее тревожно взглянуть на командира авангарда:

— Вайо, а что если серые воины обойдут нас сзади и нападут на Акому, пока мы тут путешествуем?

Воин поставил ковш на ближайший камень и выпрямился во весь рост. Застежки на его доспехах скрипнули, когда он пожал плечами и повернул руки ладонями к небу, всем своим видом показывая, что успех или неуспех любых планов зависит всецело от прихоти судьбы.

— Если бандиты нападут на твое поместье, госпожа, честь будет утрачена безвозвратно. Ибо лучшие твои воины здесь. — Он взглянул на лесную чащу; его рука по-прежнему твердо лежала на рукояти меча. — Но, по-моему, это маловероятно. Я сказал людям, чтобы они были наготове. Дневная жара спадает, но в лесу не поют листовники. Ни одного не слышно. — Внезапно у них над головой громко заухала птица. — А вот когда кричит каркан, это значит, опасность близко.

Из-за деревьев, окружающих открытую площадку, послышались громкие возгласы. Сильные руки втолкнули Мару обратно в паланкин, так что она почти упала на подушки. Быстро отдернув занавеску, она увидела, что Папевайо круто развернулся, выхватил из ножен меч и приготовился ее защищать. Его примеру немедленно последовали и остальные воины, также обнажившие мечи, чтобы отразить атаку разбойников, выскочивших из засады.

За сомкнувшимися рядами своих защитников Мара сумела увидеть группу вооруженных мужчин, бегущих к фургонам. Худые, грязные, одетые в лохмотья, эти бандиты, тем не менее, повели атаку в хорошо организованном порядке. Нападающие обладали многократным численным перевесом: это стало очевидным с первых же секунд. Ущелье огласилось криками. Напоминая себе, что ее отец и брат попадали и в худшие переделки, когда воевали в варварском мире, Мара всеми силами подавляла невольную дрожь каждый раз, когда раздавался стук скрестившихся мечей. Всю эту сумятицу звуков перекрывал голос Папевайо; его офицерский плюмаж был виден отовсюду. Он подал сигнал, и воины Акомы, закаленные в сражениях и приученные к безоговорочному повиновению, отступили.

Нападающие заколебались. Поскольку отступление никому не прибавляло чести, обычная цуранская тактика всегда была чисто наступательной. Поэтому вид фургонов, брошенных солдатами, которые оставили их почти без сопротивления, насторожил разбойников, в они несколько ослабили напор.

Солдаты эскорта живой стеной заслонили паланкин Мары. За обращенными к ней спинами ратников в зеленых доспехах ей мало что было видно, во она услышала гортанный выкрик, и топот атакующих сразу стих. У фургонов остались только безоружные погонщики в съежившийся от страха водонос. В глазах разбойников это могло означать только одно: воины получили приказ отойти от фургонов, чтобы защитить нечто более ценное.