У входа нет выхода - Дмитрий Емец Страница 22

Два новых стола поставили в обед. Вовчик и Рузя выволокли их из кладовки. Правда, новыми они оставались только в воображении Кузепыча, зато отличались крайней прочностью и при случае могли послужить опорными тумбами в слоновьем цирке.

Возле Вовчика крутилась Окса и пилила его за какую-то среднюю шнырку, к которой он в четыре утра ходил за шариковой ручкой.

– Ты ко мне мог пойти?

– Ты спала, – отвечал Вовчик.

– А она не спала?

– У нее ручка лучше пишет!

Окса запустила в него солонкой, усилив бросок львом. Просвистев как из пращи, солонка вмялась в стену. Весь ШНыр благосклонно наблюдал, как Вовчик удирает петлями.

– Самая яркая пара у нас, – сказала Яра.

Ул повернулся к ней, перестав хрустеть морковкой. Могучие, как у лошади, челюсти остановились. Ревниво спросил:

– Это еще почему? А мы?

– Во всяком случае колоритнее. Дополняют друг друга как безногий и безрукий. Он пошатунчик. Щебечет как птичка, а она спать не может лечь, пока всей одежды не перегладит. Я с ней в одной комнате жила – так натурально утюг приходилось прятать.

Ул фыркнул. Снова захрустел морковкой.

Когда Суповна ставила на стол кастрюлю, Рина заметила на ее запястье нерпь. Она была короче обычной, но массивнее и больше напоминала напульсник. Литые фигурки казались объемнее и плотнее. Кроме привычных фигурок, на нерпи была еще одна – взлетающего сокола. Рина вспомнила, что такую укороченную нерпь она видела до сих пор только у одного человека во всем ШНыре. У Кавалерии. Но у нее вместо сокола была рука со скипетром.

Рина невольно потянулась к соколу. Суповна поймала ее за запястье двумя пальцами. Рина поняла, что не может даже шевельнуться. В двух старухиных пальцах было больше силы, чем во всем ее теле.

– ПтЫчку не цапай! – предупредила Суповна с кривой улыбкой гренадера. Просто так предупредила, но Рина ощутила, что лучше не спорить.

– Народ! Кончай топтаться! Первая пятерка за тот стол, вторая – за этот! – крикнул Афанасий со столика старших шныров. Он держал хлеб в одной руке, а картошку в другой и кусал их по очереди, в порядке строгой справедливости.

Ближе к концу обеда на плечо Макару опустилась легкая рука. Он стряхнул ее. Рука не стала упорствовать и опустилась на стриженный ежик волос. Макар начал гневно привставать, но посмотрел на вытянувшееся лицо Алисы и сел обратно. Соображал он быстро, этого не отнять.

– Добрый день! Меня зовут Калерия Валерьевна, я директор ШНыра. А ты, конечно, Макар? Кузепыч говорил, что кто-то рвался отремонтировать микроавтобус. Не знаешь, кого он имел в виду?

– Вот его! – торопливо сказал Макар и, долго не выбирая, ткнул в Сашку: – Он у нас крутой Винтик-Шпунтик! Ему только отвертку дай, он ча угодно напочиняет!

Сашка с грустью подумал, что Макара все-таки придется при случае поучить. Просто для профилактики душевных расстройств.

– Я знаю, у вас у всех куча вопросов, – продолжала Кавалерия. – Поэтому отвечу на них сама, пока они не заданы. А) По поводу родителей и друзей. Сюда никто из них попасть не сможет. Встречи возможны, но только в городе. Толпы родственников, бродящих вдоль ограды ШНыра, мне не нужны. Б) Понятно, что многие удивятся. Но волноваться никто не будет. Я вам гарантирую.

– Они будут волноваться! – с нажимом сказала Алиса.

– Не будут!

– Вы плохо знаете мою маму!

– А ты плохо знаешь меня, – спокойно произнесла Кавалерия.

Алиса снисходительно звякнула жетонами:

– Ну смотрите: мое дело предупредить! Моя мама обклеит всю школу бумажками, по какой статье вы тут все сядете!

Калерия Валерьевна достала другие очки и посмотрела на Алису сквозь них, для сверки впечатления.

– Пусть обклеивает, – позволила она. – Другой очевидный вопрос: вещи. Вы все попали сюда неожиданно и, естественно, в чем-то можете нуждаться. По поводу вещей – к Улу. Он поможет вам доставить в школу самое необходимое. Уточнение! Ограничение на каждого: восемь предметов. Считается абсолютно все. То есть брюки с брючным ремнем не один предмет, а два. И ручка с блокнотом – два. Это не моя прихоть, а древняя традиция ШНыра.

– А если я захочу слона? Слон тоже один предмет? – любознательно влез Даня и мгновенно получил исчерпывающий ответ:

– Слон – живое существо. Принудительная телепортация живых существ не поощряется!

Ужин завершился скомканно. Даня отыскал Ула и доставал его бесконечными вопросами: два носка – это сколько предметов: два или один? Калерия Валерьевна отбивалась от Фреды, требовавшей себе отдельную комнату, устав ШНыра и список изучаемых дисциплин.

– Комнату не обещаю. Краткий устав на двери. Если нужен полный, он от 1503 года и на латыни. Есть еще позднейший греческий перевод, – отвечала директриса.

– А русский? – наседала Фреда.

– Русский перевод был поручен Улу три года назад как облегченная курсовая для одаренных физически, – улыбнулась Калерия Валерьевна. – Поинтересуйся, когда он ее сдаст?

Ул напрягся.

– Работа идет полным ходом. Я уже создал в компьютере файл! – отрапортовал он.

– И вообще откуда здесь чудеса? – подозрительно осведомилась Фреда.

– Где ты видишь чудеса? Назови хоть одно! – потребовала Калерия.

– Ну, забор с обратным спрыгиванием, – стала загибать пальцы Фреда. – Маршрутка… Чудовище, глотающее людей.

Калерия сняла очки. Без них ее глаза казались беззащитными.

– Запомни раз и навсегда, дорогая моя! Чудо – это отступление от обычного порядка вещей, которое делает мир хоть капельку нравственнее. А если нравственнее мир не становится, это не чудо, а фокус.

* * *

Весь вечер новички провели в нудных подсчетах. Оказалось, восемь предметов на одного – чудовищно мало. Ботинки с носками, джинсы с ремнем и свитер – это уже пять. А если еще, допустим, расческа, зарядник для телефона и зубная щетка, то больше ничего и не закажешь. А ведь хочется что-нибудь и для души.

Пришлось вступать в сложные союзы и исключать все дублирующие предметы.

– Давай так: зубную пасту одну на всех, но самую большую – идет? – уламывал Сашка Влада Ганича.

Тот упорно мотал головой.

– Мне нужна своя!

– Ну хорошо? Тогда шампунь. Общий – идет?

– Мне нужен свой!

– И туалетная бумага тоже своя? – не выдержал Сашка.

Влад злобно оскалился. В конце концов, на него махнули рукой, и он раскачивался на стуле, пребывая в печали, что не может взять всего.

– Ты бы и в сотню не уложился! – сказал Даня.

Сам он заказал себе несколько книг и теперь мучительно колебался в выборе между комнатными тапками и толковым словарем.