Кровь королей - Сурен Цормудян Страница 22

Что-то в письменах он сумел разобрать. Помогали годы, проведенные на Мамонтовом острове. В рабстве Олвин даже пытался изучить тайный язык колдунов. Впрочем, не сильно преуспел. Однако он понял часто появляющиеся в письменах слова: «драконья ртуть»…

Увлеченный изысканиями, опальный вестник едва заметил, как в нору вошел человек в зеленом дублете и зеленой накидке с капюшоном. Это был лесной король Роберт. А говоря иначе, предводитель шайки лесных разбойников.

– Эй, дружище, – заговорил Роберт, – завтрак ты пропустил, обед тоже. Может, все же пойдешь да поужинаешь? Мы тут кого голодом морим, пленного клира или тебя?

Тоот медленно поднял взгляд от свитка и посмотрел на человека, который был самым разыскиваемым разбойником в королевстве до тех пор, пока Олвин не убил верховного магистра ордена вестников. На поясе лесного короля висел небольшой клинок в ножнах.

– А ну, Роберт, положи нож на стол.

– Что? – Лесной король непонимающе уставился на вестника.

– Я говорю, достань нож и положи на край стола. Покажу кое-что.

Роберт медлил. Казалось бы, Тоот уже доказал верность лесному братству и за него, как и за каждого здесь, была обещана награда. За живого или за мертвого. Но все-таки он оставался чужаком. Держался всегда в стороне. И о себе не особо рассказывал, и других не расспрашивал. Зачем ему оружие? Ну не зарезать же Роберта. У него таких возможностей уже было предостаточно.

Лесной король вынул нож и положил на край стола рукояткой от себя. Вестник взял один из прямоугольных брусков стального цвета и стал медленно приближать его к клинку. Вдруг нож повернулся острием к руке Олвина. Тоот придвинул странный камень еще ближе. Нож, к изумлению своего хозяина, заскользил по столу, пока не достиг камня и не прилип к нему, издав звонкий щелчок.

Олвин усмехнулся, оторвал нож от камня и протянул его Роберту.

– Видал чудеса?

– Я не верю в магию, но, будь я проклят, что это было? – пробормотал Роберт, вертя в руках нож.

– Магия или не магия, но называется… – Олвин вернулся к свитку и по складам произнес: – маг-не-тит. Видно, что-то магическое в нем есть.

– Магнетит? И что это такое?

– Насколько я понял, вещество, из которого сделаны бруски. Я голову сломал, но никак не могу собрать устройство под названием… – он снова уставился в письмена, – стоунхендж. Камни пляшут, точно одержимые.

– А что это за устройство? Для чего?

– Есть у меня догадки. Но не уверен. Плохо понимаю тайнопись.

– Тогда объясни мне, для чего ты выкрал хранителя из цитадели? – Роберт вернул клинок в ножны. – И сколько ему еще сидеть в яме? Ты, верно, забыл уже про него?

– Нет, друг мой, не забыл. Но и ты не забывай, что он как-никак клир ордена вестников. Неужто думаешь, что он разоткровенничается, стоит задать ему пару вопросов? Обету хранить тайны мы, вестники, верны до конца.

– Как и обету верности? – усмехнулся Роберт. – А что скажешь насчет покойного Созомена Вульдегорна?

Перестав смотреть в письмена, Олвин послюнявил пальцы и притушил пару свечей.

– Это ты точно подметил, дружище Роберт. Уж если сам великий магистр ордена замешан в измене…

– Так в чем же дело, Тоот? Допроси пленника. Не расскажет по-хорошему, будем пытать. Ты же сам уверял всех нас, что время не ждет. Что враг уже в Гринвельде.

– Все так, – кивнул Олвин. – Но пытки – грубая и отчаянная мера. И не самая надежная. Боль, страх… Они могут свести с ума. А то и убить раньше, чем человек успеет заговорить. Под пыткой скажешь не правду, а то, что хотят услышать палачи. Причем от боли и сам поверишь в собственную ложь. Такие показания нам лишь во вред. Другое дело – сломить дух. Сломить не болью, но отчаянием. Человек в своем уме, но более сговорчив. Нет у него сил противиться.

– Охранник говорит, клир в последние дни подвывать начал. Может, он уже того, тронулся, а ты все ждешь?

– Не тронулся, для этого рано совсем. А вот отчаяться мог. Значит, сломлен дух.

Роберт хмыкнул, почесав бороду.

– Откуда тебе все известно?

– Я вестник. К тому же боевой. Нас такому обучают. Мы должны хранить тайны, а охотников до этих тайн на свете немало.

– Так ведь и он вестник. Уверен, что сломаешь?

– Не совсем так, дружище. Он не вестник. Он клир. Крепкие духом и телом, ловкие и сильные становятся вестовыми. Те, что телом и духом слабее, но склоны к наукам, те идут в клиры. Им же не надо бегать с донесениями по всему свету. Клиры сидят в цитаделях, за высокими стенами.

– Значит, я правильно понял, – засмеялся Роберт, – дураки у вас становятся вестниками, а умники – клирами?

– Дураков в ордене нет. Во всяком случае, восемнадцать лет назад не было. Но те, кто сильней, идут в вестники, те, кто умней, – в клиры. А те, кто сильней и умней, – в боевые вестники, – осклабился Тоот.

– Красиво завернул.

– Не завернул, правду сказал.

– Верю. Так что с пленником? Не пора ли побеседовать?

– Давай попробуем. Пусть ведут его сюда. Только вели, чтобы стол этот накрыли яствами посочнее да вином подушистее. И еще мне нужен кожаный мешок из тонкой, но прочной кожи. Что-то вроде меха для вина, но помягче.

– Большой?

– Такой, чтобы быстро и без труда человеку на голову натянуть. Как стол накроют и мешок принесут, пусть ведут его сюда. Но скажи, чтоб никто с ним не говорил. Ни единого слова.

– Не хотел бы я к тебе в плен попасть, безумец из Зеленого ордена, – засмеялся лесной король.

– Я тоже рад, что мы не враги с тобой, Роберт. Да! И еще мне нужны весы…

* * *

Перемены, даже если они грозили худшим, были в радость. Деранс Ментан сиял от счастья, когда его выпустили из ямы и куда-то повели. Ему казалось, что он провел в яме целую вечность, однако в короткий миг между тем, как он оказался снаружи, и тем, как ему завязали глаза, он увидел, что в мире все та же осень. Разве что бронзовых тонов на многовековых деревьях стало больше. Ведь осень все та же? Не может быть, чтобы прошел год с лишним. Впрочем, Ментан совсем потерялся во времени, порой не помнил, сколько ему лет, и иногда казался себе испуганным мальчишкой, чьи детские страхи перед темнотой воплотились в подземную неволю.

И опять ни единого слова. Просто двое выволокли пленника, прервав его тягостную дремоту, из гнилой норы и завязали глаза. А затем грубый толчок в спину. Даже не приказали идти.

Боясь споткнуться, он шагал осторожно, нащупывая дорогу. Но молчаливые конвоиры продолжали толкать.

– Куда вы меня ведете? – не выдержал Деранс.

Молчание.

– Почему вы молчите?

В ответ ни слова.