Плющ на руинах - Юрий Нестеренко Страница 22

В течение еще трех дней мы не встречали никакого сопротивления. Остатки мятежной армии таяли практически с каждым часом. К нам являлось много местных жителей, группами и одиночку; это были охотники за разбежавшимися и отставшими мятежниками, они приносили отрубленные головы и приводили связанных пленных. Элдред велел платить им за это.

— Но где у вас гарантии, что это действительно головы мятежников, а не законопослушных граждан? — попытался возмутиться я.

— Никакой гарантии. Половина этих охотников — отъявленные разбойники, но мне приходится поощрять подобное верноподданническое рвение; к тому же мы далеко за пределами Раттельбера, — ответил герцог тоном, не терпящим возражений.

В Дартленге, последнем крупном городе на пути к Делерре, нас ожидало сопротивление. На подошедших к стенам солдат посыпались стрелы. Прикрываясь щитами, солдаты подвели к двум городским воротам тараны. После первых же ударов стрельба со стен прекратилась. Затем распахнулись главные ворота. Войдя в город, мы увидели его защитников — их было несколько сотен, и они стояли на коленях вдоль главной улицы, надеясь на пощаду. Герцог велел повесить каждого пятого, а остальных помиловать, и они криками прославляли его великодушие.

На другой день мы вышли к Делерре. Погода благоприятствовала Элдреду: несмотря на мороз, из-за позднего наступления зимы и случавшихся оттепелей широкая река замерзла не полностью, на середине ее лед разрывали полыньи и трещины, так что переправа по льду была чрезвычайно рискованным делом. Мосты к северо-западу контролировали королевские части, а ближайшие мосты к юго-востоку были заблаговременно разрушены летучими отрядами герцога. На берегу Делерры и состоялась последняя битва.

Около полутора тысяч деморализованных, голодных и обмороженных людей

— вот все, что осталось от некогда грозной армии Роррена, угрожавшей всему Корринвальдскому королевству. Они брели вдоль берега в поисках места для переправы, без всякого порядка, растянувшись длинной колонной, когда на них налетели герцогские кавалеристы. Некоторые мятежники пытались сражаться и были быстро изрублены; многие бросились бежать по льду к другому берегу и нашли смерть в ледяной воде или были убиты стрелами; остальные, что-то около семи сотен, побросали оружие и были взяты в плен. Но среди них не оказалось ни Роррена, ни его основных сподвижников; как выяснилось, предводители восстания ночью тайно покинули лагерь, бросив на произвол судьбы последних сохранивших им верность соратников.

Герцог был крайне раздосадован; он принял решительные меры для поиска беглецов, опасаясь не столько того, что они избегнут наказания, сколько того, что честь их поимки достанется людям короля. Как оказалось, опасения его были вполне обоснованы: мятежники перебрались через реку и двигались на север. Их небольшой, около трех дюжин, отряд, соблюдая достаточную осторожность, мог ускользнуть не только от немногочисленных разъездов герцога по ту сторону реки, но и от преграждавших путь в северные области королевских частей. Однако мятежники уже сами не верили в возможность спасения. На первом же ночном привале ближайшие соратники Роррена набросились на него и связали; некоторые офицеры пытались защитить своего предводителя и были убиты. Наутро ренегаты выдали Роррена первому же правительственному отряду — это оказался разъезд герцога, почти вдвое уступавший им по численности. Командир разъезда, оценив соотношение сил, оказал мятежникам воинские почести, подобающие церемонии официальной капитуляции, и, даже не отобрав у них оружие, препроводил их через наскоро наведенную переправу на правый берег, в лагерь Элдреда. Здесь мятежников, совсем уже уверившихся в том, что головой Роррена они выкупили собственные, немедленно разоружили и заковали в цепи.

Все же по крайней мере в тот день они были избавлены от позора, которому подвергли Роррена. Его водили напоказ по всему лагерю, на потеху солдатам. Я видел это издали — мне совсем не хотелось, чтобы предводитель мятежников узнал меня. Роррен шел в тяжелых кандалах, скованный по рукам и ногам, прикрученный за шею к лошадиному хвосту. Солдаты кидали в него снегом и грязью; то один, то другой кавалерист подъезжал к нему, чтобы кольнуть копьем или ударить плетью.

— Эй, Роррен, посмотри сюда! — крикнул какой-то всадник. Я тоже взглянул в ту сторону.

Всадник держал за длинные волосы отрубленную голову. Я сразу понял, что это голова Нэленды Талл, хотя узнать ее было невозможно: у нее были отрезаны нос и уши, а щеки проткнуты насквозь железным прутом. Думаю, она была еще жива, когда с ней проделывали все это, и лишь после ее смерти под пытками у трупа отрубили голову. Вероятно, понял это и Роррен, потому что он издал звериный крик и бросился к всаднику, но петля сдавила его шею, и сразу несколько бичей обрушились на пленника. Я отвернулся и встретился взглядом с герцогом, видимо, давно уже стоявшим у меня за спиной.

— Будете за него заступаться?

— Нет, ваша светлость. Этот человек — преступник, и его люди вели себя ничуть не лучше.

— Правильно, Риллен. Но, конечно, обеим участвовавшим в этой войне сторонам далеко до людей вашей эпохи. Ведь вы говорили мне, что в лагерях Проклятого Века могли за неделю уничтожить больше народу, чем у нас за долгую войну?

— Верно. Но у нас жестокость была не такой… естественной. Государства скрывали правду о лагерях, понимая, что мировое сообщество не признает нормальным то, что там творилось.

— Наше время честнее, только всего. Хотя, пока существует человек, существуют ложь и подлость.

— А что вы собираетесь сделать с другими вождями бунтовщиков?

— Они напрасно понадеялись, что вторая измена искупит первую. То, что они выдали мне Роррена — сейчас, когда их песенка спета — вовсе не заслуга, обычная трусость. Кузен Гродрэд, конечно же, теперь будет просить меня передать ему Роррена и остальных — разумеется, просить, не может же он требовать у меня мою законную добычу. Я, так и быть, удовлетворю его просьбу… в обмен на триумфальный въезд в Траллендерг и подобающее спасителю королевства чествование. У Гродрэда, чьи войска позорно отступали или топтались на месте, нет оснований мне отказать. Но вам, Риллен, не стоит присутствовать на этих мероприятиях. Во-первых, хотя официально объявлено, что Риэл убит, и даже найдено его тело — среди двенадцати тысяч трупов можно было подобрать похожий — существует немало людей, которые могли бы вас узнать. Во-вторых, негоже всем моим людям одновременно собираться в гостях у кузена Гродрэда, не будем его искушать. Вы поедете в Торрион с частью моей армии. В ближайших к Траллендергу крепостях тоже будут стоять крупные раттельберские гарнизоны под надежным командованием. Мой августейший кузен должен знать, что любая случившаяся со мной неприятность грозит ему роковыми последствиями. Вы показали свои достоинства, командуя мятежниками; в критической ситуации сможете командовать и моими людьми.