Первый Мир - Андрей Ливадный Страница 22

– Прямо «с удовольствием»? – иронично поддел собеседника Столетов.

У Сергея Петровича Романова, ведущего специалиста института биокибертроники, основанного на планете Дарвин правительством Грюнверка, не было ни одной причины, чтобы отказать в личной просьбе сенатору планеты-метрополии. Более того, он действительно был рад открывшейся возможности для проведения серии смелых, давно задуманных экспериментов.

– Может быть, я неверно выразился, господин сенатор, хотя для меня научные изыскания на самом деле – удовольствие. Наш институт, как вы наверняка знаете, занимается не только теорией, есть и свои производственные лаборатории. Единственное, в чем мы испытываем дефицит, так это в материале для экспериментальных исследований. Корпорации, производящие современные человекоподобные машины, опасаются постановки экспериментов. Они охраняют свои технологии и всячески препятствуют «нецелевому» использованию андроидов. Гюнтер для меня – идеальная кандидатура. Мы не раз обращались к правительству Юноны с просьбой дать нам небольшое количество сервов древнейших модификаций, но каждый раз получали вежливый, но твердый отказ, мотивированный тем, что мир Юноны уникален, там протекают процессы кибернетической эволюции, вторгаться в которые с современными технологиями непозволительно.

– Чем конкретно ваш институт сможет помочь Гюнтеру? – Столетов, выслушав собеседника, нетерпеливо перешел к обсуждению практических вопросов.

– Мы сделаем из него человека, – широко улыбнулся Романов.

– Прямо-таки человека? – не поверил сенатор.

– Ну, я, конечно, выражаюсь образно, – поправился Сергей Петрович. – Некоторые сервомоторы мы заменим на лайкороновые мускулы, его тело утратит угловатость машинных форм, новый тип пеноплоти, неотличимый от настоящих кожных покровов, вернет ему индивидуальные черты лица – все изменения перечислять долго, да и незачем. – Романов поймал вопросительный взгляд сенатора и дополнил: – Наш исследовательский интерес заключен в наблюдении за реакциями машины, за увеличением либо уменьшением доли личности Гюнтера в управлении поведением, с приобретением привычного для человека облика. Ведь он помнит себя. Таким образом, выполняя вашу просьбу, мы наконец открываем серию экспериментов, результаты которых помогут сблизить человека и машину, сузить разделяющую нас до сих пор пропасть. К тому же мы проводим серию опытов с колониями наномашин нового поколения. Высокотехнологичные микрочастицы, выполненные на молекулярном уровне, по нашим замыслам, должны считывать и запоминать информацию структуры как механической, так и биокибернетической составляющих человекоподобной машины...

– Для чего такие сложности? – перебил его вопросом Роман Карлович.

– Мы разрабатываем универсальную систему регенерации, – пояснил Романов. – Микромашинные комплексы нового поколения способны не только анализировать и запоминать все структуры, не важно, биологические они, кибернетические либо механические, но и восстанавливать их по мере необходимости. Нам удалось создать особый вид наночастиц, которые, считывая информацию с других микромашинных комплексов, способны воспроизводить ее, создавая точные копии утраченных либо поврежденных элементов. Простой пример: андроид поранил руку, у него повреждена пеноплоть, лайкороновая мышца и фрагмент сервомотора. Упомянутые частицы получат информацию о первоначальной структуре и воспроизведут ее путем создания новых микрочастиц, соответствующего химического строения, механической прочности и функциональности.

– То есть машину не нужно будет отправлять в ремонт, повреждение «заживет», как рана у человека? – удивился Столетов.

– Именно так, господин сенатор, – кивнул Романов. – Эксперимент рассчитан на много лет, до выхода конечного продукта еще очень далеко. Мы будем признательны, если каждый месяц наш институт станет получать отчеты о техническом состоянии Гюнтера, о полученных им случайных травмах и их последствиях. Раз в год я бы просил вас отправлять Шрейба к нам для обследования. Это приемлемые условия?

Роман Карлович задумался.

– Об этом лучше спросить самого Гюнтера. Все же в его нейросетях доминирует человеческая личность.

– Да, я понимаю. И этот аспект представляет особый интерес. Например, мне не ясно – вся ли память Гюнтера Шрейба сейчас раскрыта? Нет ли среди данных, размещенных в искусственных нейросетях или на кибернетических носителях, неких сжатых, архивированных фрагментов, которые раскроются при инсталляции дополнительных нейромодулей?

– Вы сейчас с кем разговариваете, профессор? – напомнил о себе сенатор.

– Извините, увлекся. – Романов немного сконфузился. – Я непременно переговорю с Гюнтером. Думаю, он согласится на добровольное формирование ежемесячных отчетов в обмен на явные усовершенствования своего облика и структуры.

– Договорились. – Столетов не скрывал, что доволен предложенным решением проблемы. – При первой же возможности я отправлю Шрейба к вам. Да, есть несколько условий, господин Романов. Во-первых, я настаиваю на полной секретности. Во-вторых, тщательно протестируйте ядро системы, выясните, действительно ли боевые программы находятся под контролем искусственных нейронных сетей. Если это так, то не трогайте боевую составляющую. Гюнтер согласился стать телохранителем моего сына, и я хочу, чтобы он исполнял свои обязанности с максимальным профессионализмом.

– Я все понял, – кивнул Сергей Петрович. – Очень увлекательная исследовательская задача. Я обязательно выясню все интересующие вас вопросы и представлю подробный отчет.

– В таком случае – до связи. Я не могу сейчас точно сказать, когда именно Шрейб прибудет на Дарвин, но, как только он появится у вас, постоянно держите меня в курсе событий.

– Можете не волноваться, господин сенатор. – Романов кивнул, прощаясь.

Сфера стек-голографа растаяла в воздухе.