Здесь обитают призраки - Джон Бойн Страница 22

По воскресеньям мы с детьми посещали службы в деревенской церкви, и в первые недели, входя и шагая по проходу к семейной скамье у алтаря, я ощущала себя отчасти зверем в зоосаде. Все прихожане до единого эдаким ужасно ненавязчивым манером поворачивали головы, дабы создать впечатление, будто в действительности ни один не смотрит, и, однако, взгляды прожигали меня насквозь. Поначалу я полагала, что рассматривают они нарядно одетых детей, но постепенно заподозрила, что их больше интересует моя персона, — прежде не изведанное мною ощущение, ибо я не привыкла к тому, что на меня оборачиваются.

Меж этих бестревожных каменных стен душа моя воспаряла вместе с хором, почти незримым на галерее над дверьми, и я трепетно предвкушала воскресные утра и утешение, что дарила мне служба. Преподобный Диаконз читал вдумчивые проповеди; в отличие от проповедей, что мне доводилось слышать в Лондоне, слова его не создавали впечатления, будто он всякий раз заново переваривает и срыгивает их для очередной паствы, — впрочем, был он человеком молодым и призвание свое выполнял с воодушевлением. Когда он заговаривал о доброте и любви к ближнему, мысли мои нередко устремлялись к папеньке, и подчас нелегко бывало с собою совладать. Я прижилась в Норфолке — во всяком случае, так мнилось мне, — но внезапность моего отбытия из Лондона вскоре после скоропостижной папенькиной кончины разодрала мои чувства в клочья; ныне же, когда жизнь успокоилась, в одиночестве или в церкви помыслами я все чаще льнула к моему родителю. Я скучала по нему ужасно, вот в чем вся правда. Я скучала по нашим беседам; я скучала даже по насекомым книгам и сокрушалась, что ни одной не оставила на память, а отправила их все мистеру Хестону в Британский музей. «Я всегда стану о тебе заботиться, — сказал папенька по моем возвращении из Корнуолла. — Ничего плохого с тобою не случится». Но кто же позаботится обо мне теперь, когда он скончался? Кто защитит меня? Кто не допустит, чтобы со мною случилось дурное?

После одной необычайно трогательной гомилии, готовая разрыдаться при воспоминании о нашей с папенькой счастливой жизни, я сказала детям, что хочу побыть в церкви и помолиться в одиночестве, и мы уговорились спустя несколько минут встретиться возле деревенского насоса у обочины дороги, что вела обратно в Годлин-холл. Прихожане, по обыкновению, разошлись, и я опустилась на колени, закрыв лицо руками, и вознесла Господу молитву о том, чтобы папенькина душа обрела покойное пристанище, и о том, чтобы папенька приглядывал за мною и защищал меня по-прежнему. Вновь подняв голову, я заметила, что плачу, а преподобный Диаконз, к моему смущению, убирает с алтаря реликвии и смотрит на меня. Я села на скамью, а он приблизился и выдавил улыбку.

— С вами все благополучно? — спросил он.

— Все хорошо, благодарю вас, — отвечала я, слегка покраснев. — Я должна просить у вас прощения, я не имела в виду столь глупо себя вести.

Он качнул головой и сел на скамью впереди, развернувшись ко мне. Лицо у него было доброе, и это мне понравилось.

— Вам не за что просить прощения, — пожал плечами он. — Вы мисс Кейн, да?

— Совершенно верно.

— Новая гувернантка Годлин-холла?

Я кивнула, и он несколько отвернул слегка омрачившееся лицо.

— Вероятно, это я должен перед вами извиниться, мисс Кейн.

Я воздела бровь, не постигая смысла его слов: