Боевой вестник - Сурен Цормудян Страница 22

— Годовщина чего, ваше высочество? — Нэйрос уставился на Элиссу.

— Так и ты не помнишь? — изумилась девушка. — Чему тогда тут удивляться. Двадцатый день октавиана. Это день твоего возведения в лорды.

— Ах, вот оно что! — Вэйлорд позволил себе улыбнуться, что было для сурового лорда большой редкостью. — Будет вам, Элисса, чего тут отмечать?

— Горько слышать это, Нэй. — Она осуждающе покачала головой. — Ведь я приготовила тебе подарок.

Только сейчас Вэйлорд заметил на ее шее еще какой-то черный шнурок помимо цепочки амулета.

— Взгляни, Нэй, я сделала это сама. — Принцесса сняла с шеи черную кожаную ладанку. — Своими руками.

Он осторожно принял амулет: серебряными нитями на ладанке был вышит крохотный волчонок, свернувшийся клубком, с носом из черного бисера.

— Какая искусная работа… — Растроганный таким вниманием Вэйлорд снова улыбнулся. Как бы в привычку не вошло. — Это прекрасный подарок, моя принцесса. Самый прекрасный, какой я когда-либо получал. И очень неожиданный… Благодарю, милая Элисса. Чем я могу отплатить?

— Сир Вэйлорд, я не торговка и это не товар, мне не нужна плата. — Она прищурила свои большие зеленые глаза. — Я рассчитываю лишь на то, что ты примешь этот скромный подарок.

— Разумеется, я принимаю его с благодарностью, ваше высочество.

— А шнурок сплетен из волоса черного единорога. Очень прочный.

— Волос черного единорога? — изумился Нэйрос. — Но он же безумно дорогой…

— Зачем принцессе вдаваться в такие тонкости? — Она тихо засмеялась.

Оба замолчали, повисла тишина. Лишь шепталась листва за окном и долетали размеренные шаги стражника на дворцовой стене. Вэйлорд рассматривал вышитого на кожаном мешочке волчонка и думал, как быть с этим подарком. Он ведь никогда ничего не носил на шее. И уж тем более не мог придумать, что поместить в эту ладанку. Но и обидеть принцессу не хотелось, уж очень она добра к нему. Ее чрезмерная доброта даже смущала непоколебимого черного лорда.

— Расскажешь мне какую-нибудь историю на сон грядущий? — спросила Элисса. — Потом я уйду.

— Какую историю?

— Не знаю. Подумай. Мне нужна история для нового спектакля, только свежая и не слишком мрачная.

Он повернулся и взглянул на полную луну.

— Когда-то очень давно, за много веков до рождения первого короля Артогно Эвера… — начал он, как вдруг Элисса вскочила и протянула руки к стоящей на столе бронзовой чаше с золотистыми яблоками из королевского сада.

— Нэй! Взгляни, что я научилась делать! — И стала подбрасывать яблоки: одно, второе, третье, ловко жонглируя ими.

Вэйлорд вздохнул: как это похоже на Элиссу! Она не может сосредоточиться на чем-то одном и долго усидеть на месте. Милое, беспечное, игривое дитя. Нелегко беседовать с ней угрюмому старому волку.

А она, видимо, ожидала, что он похвалит ее ловкость.

— Прекрасно. — Раздосадованный, что его прервали, он все же соизволил кивнуть. — Я бы так не смог.

Два яблока вернулись в чашу, третье принцесса с хрустом надкусила и поморщилась.

— Ой! Кислое! — Отложив яблоко, она вновь уселась. — Так что ты рассказывал?

— Ваше высочество, вы действительно уверены, что хотите слушать?

— Конечно! — Элисса уперлась локтями в столешницу и опустила подбородок в сложенные чашей ладони. — Рассказывай.

— Как пожелаете. Когда-то очень давно, за много веков до рождения первого…

— Ты сохранил его! Как мило! — Принцесса заметила тумбу у окна, на которой стояла расписная кружка, а в ней — тот самый кабрийский эдельвейс.

— Да, ваше высочество. — Вэйлорд приложил ладонь ко лбу и тяжело вздохнул. — Сохранил.

— Ну так что там? Рассказывай.

— С которого раза мне это удастся? — пробормотал он.

— Что?

— Я говорю, это случилось за много веков до Артогно.

— Первого короля или города?

— И того и другого.

— И что случилось?

— Война богов.

— Ну-у, — разочарованно протянула она. — Про войну богов мне клирицы все уши прожужжали.

— Я не об этом.

— Не рычи, Нэй. А про что?

— Хочу рассказать легенду Волчьего мыса.

— О! Давай! Рассказывай!

— Вы будете слушать? Уверены?

— Ну конечно! Рассказывай. Я слушаю.

— Давным-давно…

— За много веков до рождения первого короля, — продолжила она и захихикала.

— Ступайте спать, несносное дитя! — Он нахмурился и встал.

— Ах ты дерзкий! — засмеялась Элисса. Затем, видимо поняв, что он и вправду рассержен, притихла. — Прости. Ну прости, Нэй.

Принцесса обошла стол и, подойдя к нему, осторожно положила ладони на его плечи.

— Милый волк, — шепнула она. — Не смей сердиться на свою принцессу. С кем еще я могу быть такой непосредственной? Мне все постоянно указывают мое место: так негоже поступать принцессе, и так тоже. Я пташка в золотой клетке. Но и золотая клетка — лишь клетка. А ты всегда принимал меня такой, какая я есть, и был снисходителен к моим шалостям. Не смей сердиться на свою принцессу, мой волк.

— Простите и вы меня, Элисса. — Он повернул голову, не в силах более сохранять невозмутимость под ее выразительным взглядом.

— Расскажи мне легенду Волчьего мыса. Я хочу ее услышать. Буду тиха, словно мышь, — зашептала она.

Он вдруг почувствовал странное волнение от этого шепота и от ощущения ее невесомых ладоней на плечах. Вэйлорд тряхнул головой.

— Конечно, моя Элисса… То есть моя принцесса… Элисса… В общем, присядьте. Прошу.

Она вернулась на свое место, придвинула подсвечник и стала глядеть на Вэйлорда сквозь огонек свечи.

— В те времена на Волчьем мысу не было людей, а жила стая волков, но не обычных, а более крупных и мудрых. У них был свой король, по имени Вэйло.

— Вэйло? — удивилась принцесса.

— Да, Элисса. У людей Волчьего мыса часто встречается эта фамилия, и я носил ее когда-то.

— А волки называли друг друга по имени? Они умели говорить?

— Умели, но на древнем волчьем языке. И была в те времена война богов. Они рассекали небо на своих колесницах. Та война шла тысячу лет или один день — боги не ведали разницы. Время для них что манная каша: можно ею наполнить миску, можно вычерпать и наполнить вновь. И вот поверженная колесница бога Феролина упала в океан Предела, далеко на запад от Волчьего мыса.

— И поэтому Феролин — бог всех морей?

— Совершенно верно. Колесница не утонула сразу, а поплыла по волнам, и Феролин призвал всю свою свиту.