Дариус Дорван. Наемник - Владимир Корн Страница 22

Поначалу не помогали даже объяснения Сторна, что быть воином — это совсем не значит уметь крутить вокруг себя мечом так быстро, что самого меча и не видно и кажется, вокруг тебя дрожит воздух. Или разваливать врага от плеча до пояса. Или попадать стрелой несущемуся на полном скаку всаднику в любой глаз на выбор.

«Нет, — учил Сторн, — быть воином — это прежде всего постоянно быть настороже. Если воина можно застать врасплох, это уже не воин, — поучал Сторн Дариуса после очередной внезапной затрещины. — Может, к мельнику Сирею лучше в ученики пойдешь? Всегда с куском хлеба будешь и опасности никакой».

Дариус отрицательно качал головой, изо всех сил удерживаясь, чтобы из глаз не брызнули слезы, — воины не плачут. «Еще как плачут, плачут навзрыд, — убедился он позже. — Причем не пьяной мутной слезой».

Матушка Грейсиль ворчала на сына и, качая тяжелой скалкой в руке, обещала с ее помощью проверить самого Сторна — настоящий он воин или нет, когда тот в очередной раз вернется из корчмы на заплетающихся ногах после встречи с однополчанами.

Потом время затрещин закончились, им на смену пришли другие испытания, а привычка постоянно быть настороже навсегда въелась в кровь и уже не раз спасала Дорвану жизнь.

Последний раз она спасла его в Тогсине, портовом городе на юге Фаронга, когда Дариус со своими людьми сидел в корчме. Купец, чей караван они сопровождали, поблагодарив, рассчитался с ними, и теперь им предстояло решить, как поступить дальше: дождаться нового контракта или возвращаться домой, в Табалорн, потому что слишком уж велика оказалась конкуренция со стороны других котерий.

И получить бы Дариусу нож в подреберье, если бы не привычка контролировать пространство вокруг себя, буквальным образом вбитая в него Сторном. Защиты на нем не имелось — так приятно чувствовать себя в одной рубахе после двух недель, проведенных в кирасе в самый разгар летней жары.

Запоздалый, полный отчаяния крик Ториана, пытавшегося предупредить об опасности, Дариус услышал тогда, когда он уже успел отбить руку с ножом в сторону. Дальше он ударил коленом в живот внезапно напавшего на него человека, заставив того согнуться пополам. И едва удержал себя от того, чтобы не убить его за этот подлый удар сзади.

Потом были извинения чужого гонорта, клятвенно обещавшего самому наказать своего человека, подкрепленные кувшинами с вином и медом. Извинения самого наемника, оправдывающегося тем, что на него нашло затмение и не иначе как сам бог безумия Маригер приложил к этому руку. И весьма неплохой контракт на сопровождение торгового каравана от присутствующего в корчме купца, который впечатлился увиденным.

По дороге в столицу королевства, Батингос, куда они направлялись, хозяин каравана несколько раз пытался выведать у Дариуса: как ему удалось уцелеть, ведь нет же у него глаз на затылке? И Дорван едва удерживался от соблазна отвесить купцу затрещину всякий раз, едва тот на миг отвлекался в сторону, чтобы затем заявить: это часть той науки, что спасла ему жизнь.

Дариус замедлил шаг, повернулся в сторону девушек и посмотрел на каждую из них, пытаясь понять, кто именно назвал его героем.

Слева стояла высокая статная красавица с васильковыми глазами и толстой перекинутой на грудь косой, в которую была вплетена голубая лента под цвет глаз. Ториану, самому редкостному верзиле, всегда нравились именно такие. Лавена, его жена, умершая при рождении первенца, чем-то эту девушку напоминала. Смерть жены и новорожденного сына изменили Ториана до неузнаваемости, некстати вспомнил Дариус.

Весельчак и балагур, никогда не лезший в карман за словом, первые полгода после смерти Лавены Ториан настолько ушел в себя, что Грильда, его мать, всерьез опасалась того, что сын начнет заговариваться.

Однажды она пришла к Дариусу с просьбой, чтобы тот взял Тора на очередной контракт. Буквально за несколько дней до ее прихода Дариус и сам пытался уговорить Ториана пойти с ним, но, когда друг посмотрел на него абсолютно пустыми глазами, в которых не было никакого желания жить, понял, что уговаривать бесполезно.

И все же вдвоем с Грильдой убедить Ториана им удалось. Контракт выдался на редкость трудным, им едва удалось вырваться живыми после нападения шайки разбойников, в бою они потеряли сразу троих своих людей, но Ториан начал приходить в себя. С той поры прошло почти два года, и теперь он выглядел почти таким же, каким был прежде, до смерти жены и ребенка, но только почти. Иногда на Ториана нападало какое-то оцепенение, и тогда он, уставившись взглядом в пустоту, мог надолго замереть. Хорошо лишь то, что происходило это очень редко и всегда на отдыхе.

Семье Чаувер вообще не везет в последние несколько лет. То оспа, забравшая сразу троих, а чуть ли не следом, и года не прошло, — смерть Лавены.

Бруатон, жрец храма Гитура в Табалорне, заявил о том, что кто-то наложил на семью проклятие.

Эх, узнать бы, кто именно! Дариус непременно сделал бы так, что человек, наложивший проклятие, сам его бы и снял, желал он того или нет. Всего-то и нужно — сжечь заживо наложившего проклятие.

«У меня бы рука не дрогнула, когда я подносил бы факел к дровам у его ног», — подумал Дариус, переведя взгляд на следующую девушку, стоявшую посередине. Круглое миловидное лицо с любопытными темными глазами и волосами цвета воронова крыла.

И фигура как будто бы хороша: все на месте, и даже с избытком. Но пройдет несколько лет, и от очарования девушки не останется и следа: она станет похожа на квашню, из которой прет через край перестоявшее тесто. Как стала ею соседка Дариуса Наира. Совсем еще юнцом, он заглядывался на девушку, прячась за плетнем и провожая тоскливым взглядом изгибы ее тела. Старше его на несколько лет, выйдя замуж, Наира пришла жить к мужу на другой конец Табалорна. Ну и сколько Дариус ее не видел? Всего-то ничего! А когда увидел вновь, то едва признал, настолько она изменилась. И эту девушку ждет такая же участь.

«Нет, только не она. Ну не может быть у нее такой голос», — почему-то решил Дариус, переводя взгляд на третью. Лучше бы он этого не делал.

Она оказалось такой, что Дариусу вдруг показалось: из него полностью выбили воздух одним точным, мощным ударом, и нет никаких сил вдохнуть его обратно.

Стройная, с тонкой талией, перехваченной узким вышитым пояском, ростом, наверное, не выше его плеча, темно-русые волосы, прямой небольшой нос, как будто бы слегка припухшие губы, приоткрывавшие жемчужный блеск зубов в бесконечно милой улыбке, карие глаза с черным ободком и золотистыми искрами…

Девушка глядела на него немного насмешливо, а Дариус вдруг почувствовал, что его сердце начало биться часто-часто.

Он не отрываясь смотрел на незнакомку, отлично понимая, что так делать нельзя, но никак не мог оторвать взгляд от ее лица. Да уж, такого у него еще не было. Даже Миалла, первая красавица Табалорна, все ждавшая себе в мужья благородного, никогда не могла взволновать его так, а он почему-то считал, что любит ее.

И все слова, что Дариус приготовил для того, чтобы достойно ответить повстречавшимся на его пути девицам из забытой всеми богами деревни в самой лесной глуши, застряли где-то глубоко в горле.