Сотник и басурманский царь - Андрей Белянин Страница 22

Ещё б бутербродов догадались набрать, винца бутылочку, костёр распалить да картошки напечь, так и вообще бы был пикник на обочине по всем правилам. А так хоть и брюхо подвело, зато впечатлений – полны штаны! Фуражки забекренили, на солнышко щурятся, обсуждают шумно всё, что им только что удалось пережить…

– А эта баба у колодца чуть сама в ведро не села, когда я ей подмигнул и рога показал! – напропалую врал Хряк. – Изыди, говорит, сатана! А я так разворачиваюсь демонстративно и хвостом ей перед носом, типа ни-ни, поговори у меня ещё!

– А я… а я…

– Не было тебя там, Наумка, не умничай! Потом ещё когда казак, толстый такой, небритый, из ворот вышел, а я ему так честь отдаю и язык высовываю – бе-э-э-э…

– А я… я же тоже… я… – пыжится вспомнить Наум. – Он на нас сразу замахнулся веником, а я у него между ног проскочил и как укушу за… за палец, но очень больно! Будет меня помнить…

– Чё ты врёшь? Кого ты там своими шатающимися зубками укусить мог?

– Я кусал!

– Ой, не бреши…

– Я никогда не брешу! – вступил было в бесполезный спор тощий черт, и зря, Хряка-то всё равно не переболтаешь.

– Наум, Наумушка, Наумчик, вот ты вроде взрослый черт, а врать так и не научился. Не было тебя там, не-бы-ло! Ты всё время где-то трясся, чего-то боялся, от кого-то прятался, ныл постоянно, мне нервы трепал… Не, я тебе друг, я тебя сдавать не буду! Ты меня знаешь, моё слово – крепче каменного угля! Но будь на месте нашей добрейшей работодательницы я… Уж поверь, ты бы и часу на службе не…

– Что?! Ах вот ты как? Да я, между прочим, всю работу за нас двоих…

– Здорово дневали, дяденьки! – весело раздалось сзади.

Замерли черти на месте, как нашкодившие щенки. Посмотрели друг на дружку, палец к губам приложили в знак молчания и только потом обернулись оба с крайней осторожностью. И видят, стоит перед ними маленькая девочка лет пяти-шести, в простом платье казачьем, в косу синяя лента вплетена, а на головёнке русой свежий венок из полевых цветов…

А у реки бледная Настасья в полный голос орёт-надрывается:

– Дарья! Дашка-а, иди сюда, кому говорю-у!

– Мам, – Ксения тихонько её за руку назад тянет, – ты б потише, что ли…

– Ты меня ещё поучи! Дашка-а! Да что она, не слышит?!

– Зато вон они услышали…

Обернулась жена сотникова, куда дочь развернула, и видит, идут к ним три басурманина, на ходу рукава засучивают, к речке прижимают, а больше бежать некуда.

– Я тебя валик просила принести?

– Так я его в разбойника кинула!

– Ни о чём тебя попросить нельзя. Попала хоть?

– Вроде краешком зацепила… – неуверенно соврала Ксюша, покосившись на мать.

А та неспешно полотенце в воду окунула, узлом завязала да ей и подаёт. Ну так, те девушки, что в станицах выросли, за себя постоять умеют, и что с этим полотенцем мокрым делать, уж им-то объяснять не надо.

Тут как раз первый басурманин на опасное расстояние подошёл…

– Получи, гад ползучий! – Один удар, и только в речке булькнуло, а сапоги узорные на берегу остались…

Карашир вздрогнул, ещё раз рукой махнул, подмоги попросил безо всякого стеснения. Вот уж, когда сразу семь басурман на двух женщин напали, тогда и настоящая потеха началась…

Как бешеные волки, кидаются на жену казачью восточные воины! Как валькирия, бьётся казачка: кому корзину на голову, кому простынёй мокрой по шеям да за борт, кому ногу захлестнёт, а кого и просто лбом в лоб! Разлетаются от неё басурмане, словно горох от стенки…

Ни на шаг не отстаёт от неё дочка старшая, полотенцем над головой крутит, визжит так, что сквозь чалму уши закладывает, дерётся, царапается, кусается, в обиду не даётся! Рука послабее мамкиной, зато дыхалка получше и вертится как юла, ни с какой стороны к ней не подступишься!

– Ты специально взял с собой худших воинов? – недоумённо поджала губки ведьма, наблюдая за картинным побоищем. – Нет, нет, можешь не отвечать. Мне жутко интересно, как они все там храбро толкаются…

Прорычал что-то невнятное воевода и сам пошёл разбираться. А Ксения как раз очередного басурманина притопила, его же сапогом по маковке добавила, саблю упавшую подняла да на воеводу и бросилась…

– Зарублю-у!

Эх, лучше б и дальше по-девчоночьи дралась, так хоть стиль был непредсказуемый. А тут что, привычным жестом перехватил воевода Ксюшкину руку, за спину завернул, саблю отнял, а её саму воинам передал:

– Связать!

Да и черти тем временем в себя пришли, чуют, не признали в них нечистую силу. Хвосты-то они в штаны спрятали, чтоб по станице зря не мельтешить, а из-под фуражек казачьих рога не сразу и заметны. Первым, как всегда, толстый Хряк сориентировался…

– Здравствуй, девочка.

– Надо отвечать «слава богу»!

– Слава богу! – не подумав, послушно повторил Наум.

– Ты чего, дурак? – тут же отвесив приятелю подзатыльник, зашипел Хряк. – Ещё услышит кто… из преисподней, не отмажемся же!

– Дяденьки, а вы тоже казаки?

– Ну, почти… – переглянулись черти. – Пожалуй что и казаки!

– Какие-то вы ненастоящие…

– Ты что, – громко возмутился Хряк, – самые настоящие! Мы просто… эти… заграничные казаки!

– Импортные, – Наум поддакивает. – А ты… вы тут одна?

– Тут? Одна, конечно! – охотно включилась в разговор Дашка. – А вон там, за камышами, мамка с сестрой Ксюшкой. Только она у нас вредная, мне папка велит её слушаться, а она всё равно со мной дерётся.

– Ужас какой, – поддержали черти, осторожно уточнив: – А кто у нас папка?

– У вас? Откуда же мне знать… Вы у своей мамы спросите, она небось знает.

– Не факт, – угрюмо пробормотал Хряк. – Моя не знает точно…

– Моя тоже, – вздохнул Наум. – Говорит, меня в капусте нашли, в квашеной…

– А мой папка – казак! – с гордостью заключила Дашка и прислушалась. – Что-то вроде там за камышами люди шумят… Надо мне и для мамы венок сплести. Ксюшка обойдётся…

Отвернулась она за цветочками, а коварные черти меж собой перешёптываться начали. Им же в счастье ещё одну душу загубить, думают, поймаем, ведьме на руки сдадим, за то нас по головке погладят, а может быть, и какую награду дадут!

Обходят малышку с двух сторон, жестами задачу уточняют, шипят друг на дружку.

– Давай же хватай её, идиот!

– Сам хватай! Вдруг она кусается?

– Ладно, давай вместе, заходи слева…

– А почему не справа?

– Потому что справа уже я!

– Вот я и говорю, почему ты всегда справа?!