Лавка красоты "Маргаритки" - Анастасия Королева Страница 22

Я оказалась права – через пару часов в лавке появились очередные посетительницы. Две говорливые женщины, щебетавшие без умолку. Они перетрогали и перенюхали абсолютно всё, что имелось в лавке, замучили меня вопросами, ответы на которые едва ли слушали, и к тому же оповестили меня обо всех самых горячих сплетнях. Словом, проводив их, я вздохнула с облегчением.

Был ещё странный мужчина, молчаливый и хмурый. Он поздоровался лишь слегка склонив голову, ткнул пальцем в один из сборов для отвара и так же безмолвно попрощавшись, ушёл.

К вечеру я закрывала лавку в смешанных чувствах – с одной стороны мне было безумно приятно знать, что мои труды не пропадают зря, а с другой… Дикая усталость и понимание, что теперь придётся трудиться в два раза больше. К тому же запасы трав нужно пополнить, основательно так.

Какое-то время на Джека я злилась, после же злость прошла и, вспоминая мужчину, я лишь довольно улыбалась. И слово благодарность приобрела уже не столь кровожадный оттенок.

Не полагаясь на собственные кулинарные способности, отправляюсь в ближайшую ресторацию, что находилась в Жёлтом квартале, заказываю то, что кажется аппетитным, судя по картинкам в толстенной книге перечня блюд, и возвращаюсь домой.

Далёкий бой часов заставил поторопиться. Стол, приспособленный мной под прилавок, ставлю посередине комнаты, накрываю его скатертью, которую предусмотрительно купила ещё в первый день своего приезда в столицу, и заставляю принесёнными вкусняшками. По мне так выходит королевский ужин.

А пока Джек не пришёл, решаю заняться делом – расфасовать сухую траву по мешочкам, поставить настаиваться готовые сборы, подготовить глину для сушки, отмерять нужное количество масел, растереть в порошок цветы липы, и… На последнем монотонном действии решаю положить голову на твёрдую столешницу и прикрыть глаза, всего на секундочку. Чтобы проснуться, когда уже стало светать, лёжа в собственной кровати и бережно укрытая одеялом.

Первое мгновение бездумно смотрю на потолок, потом вскакиваю, и перепрыгивая через три ступени к ряду, несусь вниз.

На столе лежит записка, в которой значится:

«Был весьма тронут твоей заботой. Спасибо за ужин. Джек»

Я, конечно, знаю его не так долго, но с уверенностью могу утверждать, что писал он эти строки с ироничной улыбкой на губах. А потому сама улыбаюсь и тут же испуганно вздрагиваю – это что же получается? Он отнёс меня в спальню? Прямо на руках? Сам?

Дом, нахватался у Джека, не иначе, ехидно смеётся в ответ на мои мысли и подтверждает:

«Я предлагал ему оттащить тебя волоком, но он отчего-то отказался»

Вот тебе и друг! Вот тебе и соратник!

Но вместо обиды вновь улыбаюсь, чувствуя, как лицо вспыхивает обжигающим жаром.

Оригинальная вышла у меня благодарность, пожалуй, так Джека ещё никто не благодарил.

***

Этот день проходит так же суетливо, как и предыдущий. Нет, Олеана пощадила меня и не стала советовать навестить лавку красоты в Сером квартале всем своим знакомым, за что я, бесспорно, должна сказать ей спасибо. Но и тех заказов, что неожиданно свалились на меня, было вполне достаточно, чтобы не разгибать спину целый день.

Так что вечер я ждала с нетерпением – ноги гудели, и сводило скулы от бесконечных вежливых улыбок. И только сажусь в кресло, предусмотрительно заперев дверь, как в неё вновь тарабанят. Не настойчиво, но всё ж неотвратимо ожидая моего ответа.

Хотелось притвориться, что меня нет дома, что горемычная Криска сдохла, как лошадь, перебравшая с работой, но… совесть, что б её волки глодали, не позволила мне этой вольности.

Поднимаюсь, едва не кряхчу, словно старуха дряхлая, и подхожу, чтобы увидеть на пороге… Тимоху…

Вид у него, должна признать, весьма непривычный… Широкие штаны, рубаха, заправленная в них же, и кожаный жилет, или не кожаный, но чёрный и поблёскивающий при свете заходящего солнца.  

– Здравствуй, – говорит тихо, и смотрит на меня бегло, будто боится в глаза заглянуть.

– Здравствуй, – выдыхаю не менее тихо и в голове моей, на решето похожей, начинают вертеться мыслишки. Наша последняя встреча и обещание… – Ярмарка, – бормочу вслух и прикрываю лицо рукой, лишь бы парень не увидел разочарования, что на нём написано огромными такими буквами.

– Да, – подтверждает Тимоха и опасливо уточняет, – Ты забыла?

Вот как ему сказать? Как есть? Тогда обидится, а уж что, что, но обижать мне его совсем не хочется.

– Нет, вовсе нет, – бросаю преувеличенно бодро и оглаживаю подол платья, которое так кстати не успела сменить на домашний халат. – Видишь, я уже готова!

– Да, – подтверждает Тимоха и опасливо уточняет, – Ты забыла?

Вот как ему сказать? Как есть? Тогда обидится, а уж что, что, но обижать мне его совсем не хочется.

– Нет, вовсе нет, – бросаю преувеличенно бодро и оглаживаю подол платья, которое так кстати не успела сменить на домашний халат. – Видишь, я уже готова!

Кажется, парень не вполне верит моей лжи, в глазах его плещется сомнение, но я стараюсь исправиться и начинаю болтать обо всём, что только успевает залететь в мою непутёвую голову:

– Я тут ждала тебя, и вот решила немного делами заняться. День вышел, должна сказать, довольно насыщенный, – хотя бы в последнем я ему ничуть не солгала.

– Вижу, – откашливается Тимоха, когда, наконец-то, я замолкаю, – дела у тебя идут хорошо?

И обводит обустроенную лавку позади меня внимательным взглядом.

При мысли, что ещё каких-то два дня назад я бы бросилась орошать его блестящую жилетку слезами, улыбнулась широко, без единой капли фальши:

– Очень хорошо, словом, – помедлила, обернувшись на обустроенную комнату, – мне не на что жаловаться.