Будем жить! - Сергей Калашников Страница 22

Войдя, Тамара первым делом окинула меня внимательным взглядом — все ли со мной в порядке, и, видимо удовлетворенная увиденным, предложила:

— Рассказывай.

Я рассказал.

— Та-а-к… это они?

Не дожидаясь ответа, она вытряхнула камни на стол, взяла один, поднесла к глазам…

— Да, похоже, что ты догадался правильно. Я не специалист, но… похоже. А что это за друг, я его видела?

— Нет, мы с ним перестали встречаться еще до знакомства с тобой. А так — с пятого по десятый класс в одной школе, на соседних партах, за одними и теми же девчонками ухаживали…

Патрику с ними не очень везло, вспомнил я, он мне даже завидовал. А потом почему-то перестал…

— Давай уточним, что нам известно, — откинулась в кресле Тамара. — Что ты можешь сказать про последние десять лет его жизни?

— Только то, что это время он или прожил в Москве, или регулярно тут появлялся. Скорее все-таки прожил, общие знакомые мне несколько раз про него говорили — и ничего про какие-то отъезды.

— То, что про него совершенно ничего не известно в деловом мире Москвы, — задумчива сказала супруга, — скорее всего говорит о том, что камни у него появились совсем недавно.

— Вовсе нет, — возразил я, — у него весь дом давно может быть ими завален. А чтоб купить кроссовки взамен вовсе износившихся или куртку, хватит совсем маленького камушка, который он продал, например, несколько лет назад… хотя погоди.

Я взял телефон и позвонил заведующему сервисным отделом.

— Илья Петрович, ты у нас крупный спец по скутерам. Не видел, на чем пару часов назад ко мне гость приезжал? Даже так? Ну, спасибо…

— Редкая и дорогая модель, — сообщил я Тамаре, — какой-то «Биг Рукус», да еще и в хорошем тюнинге. Ну, значит, камешек был средний, только и всего.

— Ладно, — решительно сказала Тамара, — камни плюс адрес дачи означают недвусмысленное приглашение. Телефон — что надо заранее позвонить… Значит, поспешность мы демонстрировать не будем. Завтра ты с ним созвонись, а в субботу утром мы поедем. Я пока постараюсь справки навести…

Как говорится, мы приближались к месту нашего назначения. До поселка Ворошилово наш «Ниссан» домчал нас довольно быстро, но вот последние пятнадцать километров… На спутниковой карте там было небольшое озеро в лесу, и все, но Патрик сказал, что на самом деле имеется дорога, именно там, где нарисовано на его бумажке — и что мы на своем джипе по ней проедем без труда. Вот мы и ехали, уже скоро час…

За три прошедших дня Тамара не добыла ни байта полезной информации. Патрикеев уже пять лет числится временно не работающим, соседи его почти не видят, а как полтора года назад была куплена эта таинственная «дача», так он на своей квартире стал появляться только наездами, а его сын теперь и вовсе безвылазно сидит на той фазенде.

Наконец за очередным поворотом мелькнуло озеро, а потом стала видна и цель нашего путешествия.

На невысоком холме перед этим озером обнаружились развалины какой-то старой барской усадьбы, частично скрытые молодым лесом, а рядом с ними — два свежепостроенных дома и несколько маленьких будочек. Один из этих домов был довольно странным — пирамида, вроде как у Хеопса, только высотой метров десять, из дерева и слегка наклоненная в сторону. Второй был обычным сборным домом о полутора этажах, на его крыльце стоял Патрик и делал нам приглашающие жесты.

— Доехали? — поинтересовался он. — Тогда прошу к столу, в меню сегодня седло кабана и запеченный не знаю в чем тетерев.

— То есть как не знаете? — удивилась Тамара.

— Так и не знаю, мне повар говорил, но я что, Спиноза, запоминать такие вещи?

В некотором обалдении мы прошли за хозяином. Я бы не удивился, если бы внутри этот дом оказался обставлен в духе пещеры Али-Бабы или царских покоев, но тут все было просто.

Небольшая стойка с компом в углу, обычный стол в центре комнаты, три пластмассовых стула. На столе скатерть ручной вышивки, причем чуть ли не золотом, на ней старинный фарфоровый сервиз с теми самыми кабаном и тетеревом, блюдо с пирогами и два кувшина. Рядом стояли несколько диссонировавшие с остальной икебаной три граненых стакана советских времен.

Мы расселись.

— А что, вашего сына сегодня не будет? — светским тоном поинтересовалась моя супруга.

— Вообще-то я его звал, — кивнул Патрик, — но он, поганец, говорит, что вот сейчас ему с плантации никак, а то, мол, половину урожая прохлопать можно. Прямо как дитя малое со своим хлопком, честное слово, как будто негры без него не справятся…

По-моему, мы с Тамарой подумали одно и то же — кто здесь рехнулся?

— Никто, — улыбнулся Патрик, — все в своем уме. Просто, наверное, мне пора рассказать, в чем тут интрига?

— Да уж, будьте так любезны, — серьезно попросила Тома.

— Итак, эта история началась тридцать с небольшим лет назад — начал Патрик. — Отец вашего мужа, Сергея, среди одноклассников более известного как Дас Пферд или просто Конь, в свободное от работы время интересовался всякой непознанщиной. В частности, у него была маленькая настольная пирамидка, внутри которой сами собой точились бритвы. Помнишь эту историю?

— Да, — пожал плечами я, — ты еще сказал отцу, что она не только точит бритвы, но и повышает всхожесть семян моркови, а вот огурцов, наоборот, понижает. Так и оказалось…

— Эти свойства, насчет семян, я выдумал прямо там, поглядев на дачную полку твоей мамы, — уточнил Патрик. — Такой вот эксперимент экспромтом…

Вот смотрите. Пирамида в Египте содержит в нетленности мумию и строит козни потрошителям гробниц. Пирамидка твоего отца точит бритвы, а потом вдруг начинает изгаляться над семенами. Что общего?

— Не вижу, — признался я.

— Ладно, разжую. Весь народ Египта верит, что мумия в пирамиде не тухнет, а гробокопателям будет бяка. Так и выходит. Твой отец верит, что пирамидка точит бритвы — и она их ему исправно заостряет. Наконец он поверил мне, он ведь считал меня серьезным и начитанным молодым человеком. И пирамидка тут же принялась за семена… Теперь понятно? Не всякая, разумеется, пирамида так себя ведет, а только сделанная из диэлектрика, определенных размеров и должным образом ориентированная относительно магнитного поля.

— Машина исполнения желаний? — не поверила Тамара.

— Ну, не все так просто, — внимательно посмотрел на нее Патрик, — всего лишь прибор для искривления поля вероятности. Вы не торопитесь, за пару минут тут все равно понять не получится… Так вот, мы привыкли жить в мире, где поле вероятности равномерно и прямолинейно. То есть брошу я монетку, и вероятность выпадения решки будет ровно половина. А пирамида способна это поле искривить, и, скажем, решка будет выпадать в десять раз чаще. Это значит, что относительная кривизна поля в этом случае равна десяти. Данный пример — это только по одной координате, а их теоретически бесконечное множество, тут без специальной математики не обойдешься. А вкратце можно сформулировать так — в рабочей зоне пирамиды желательное для внешнего оператора событие в «ку» раз вероятнее нежелательного, где «ку» — добротность пирамиды. У моей дощатой, например, это двенадцать, у Хеопсовой по расчетам было около тридцати, а сейчас семь.