Злачное место - Николай Шпыркович Страница 22

Артем слушал вполуха все эти разговоры. И вполглаза следил за тем, что там делают Крысолов и Старый над телом Банана. В основном он наблюдал за нижним пролетом лестницы – и все равно едва не пропустил момента, когда из темноты резко выпрыгнул здоровенный морф, приземлившись ступеньки на четыре ниже того места, где сидел Кусок. Судя по камуфляжу, это также был кто-то из команды Самопала – может, даже он сам. Хищно оскалив широкий рот, он потянулся к Куску своими лапами, норовя, по-видимому, сдернуть того вниз. Сам Кусок, наверное, еще толком не пришел в себя, потому что только тупо смотрел на тянущиеся к нему лапы, даже не делая попыток поднять пулемет. Артем опять промазал – в упор, можно считать, промазал! Только то и спасло, что морф на самый край ступенек приземлился, так что неустойчивым был, вот и свалился вниз, когда Артем ему в плечо саданул. А может, и сам спрыгнул, а потом кубарем вниз скатился, увидев, что здесь – не полоса. Короче, в любом случае лох он…

– Спасибо, я что-то совсем туплю, – просипел Кусок. – Ну-ка… – Он перехватил пулемет поудобнее и тоже приготовился стрелять, но теперь внизу было тихо.

– Ну что делать будем, охотнички? – спросил Крысолов, наконец повернувшийся на шум.

Команда молчала. Слышен был только звук дыхания: сопящего – Артема, свистящего – Куска, хрипящего – Банана. – Значит, вот такая у нас ситуевина: его надо срочно в больницу, – кивнул он на Банана. – Старый говорит, что шанс у него есть. Но надо очень быстро, а то кора отлетит (какая кора, подумал Артем, здесь же и деревьев нет). Как пойдем?

– Вперед нельзя, – подал голос Сикока, – эта сволочь нас порвет, тем более с раненым Бананом на руках.

– Так внизу тоже порвут – отозвался Старый, – морф, что снизу прыгнул, – знатный такой. Ядреный…

– Из меня сейчас боец никакой, – мрачно сказал Кусок, – все перед глазами плывет, отдышаться не могу, если что – я вам скорее в спину пальну, нежели в морфа попаду.

– И хорошо, если он там один, – подытожил Крысолов, – а может, и больше их. Если разом прыгнут на развилке – не отобьемся, кого-то да зацепят. А у нас руки будут заняты, как минимум у двоих: стрелять толком не сможем. Вот, блин, попали: и так дерьмо, и так…

Артем решился:

– Я когда стрелял по нему – ну когда он Куска поймал, – так видел, в конце, что зацепило его как-то… – Он замолчал.

– Как зацепило? – недоверчиво спросил Сикока. – Ногу, что ли, повредил?

– Да нет, ноги у него в порядке. Только… – Артем быстро пересказал ту картину, что он увидел на секунду в свете подствольного фонаря.

– Непонятно, – покрутил головой Сикока, – морфа ж ранить нельзя. А тебе не померещилось?

Артем хотел было вспыхнуть, но, вспомнив свои многочисленные косяки за этот день, виновато пожал плечами:

– Не знаю, показалось мне так…

– Если он действительно «раненый» – хрен его знает как, но пусть, – тогда появляется шанс пройти поверху. И кроме всего прочего, задачи по уничтожению морфа с нас никто не снимал, – напомнил Крысолов. – Если мы выйдем с завода, не пристрелив его, у дирекции есть все основания считать контракт невыполненным. Могут и назад уплаченное потребовать. Получится тогда, что и Банана зря уложили, и денег не добыли, и, – он посмотрел на Артема, – деревне его тоже кранты.

– Ты еще и о том подумай, что лечить Банана здесь денег будет стоить. У них тут явно не бесплатная медицина, – отозвался Старый.

– Ну бесплатная она всегда была чисто условно, – отмахнулся Крысолов, – но вообще ты прав.

– А если занести Банана, а потом вернуться? – спросил Сикока.

– Кого-то взамен мы сейчас тем более не найдем, раз уж сразу не смогли, а теперь, когда мы с ним, – указал он головой на Банана, – выйдем, от нас шарахаться будут как от прокаженных. Оставшуюся работу выполнять будем впятером.

– Считай, вчетвером, командир, – просипел Кусок, – мне что-то хреновее становится. Зомбанусь, наверное. Цепанула она меня, сука.

– Никто тебя не цепанул, – досадливо скривился Старый, – гортань она у тебя помяла. Вот и отекает горло, дышать тяжелее становится. Сейчас дексаметазона введу, станет полегче. – Он достал из походной аптечки ампулу, одноразовый шприц и ловко вкатал содержимое ампулы в руку Куску, Артем даже удивился, как в таких потемках можно в вену попасть.

– Но вообще он прав, Крыс, – негромко сказал Старый. – Его тоже надо в больницу. А то так и до трахеостомы недалеко, и еще учти: за то время, пока мы будем взад-назад болтаться, эта тварь, глядишь, и оклемается. Подожрет печенки где-нибудь и опять будет здоровее прежнего.

– А печенка чем ей, или ему, поможет?

– Да не знаю я, – пожал плечами Старый, – что мы вообще про эту тварь знаем, как и о морфах вообще? «Пламя» что-то делает, копает – так у них же хрен чего выпросишь. Феодалы, блин: за каждую крупицу информации – неси чего-нить в клюве. А потом тебе милостиво сообщат, что у морфа уникальный связочный аппарат. Будто мы сами не видим, как они с крыш сигают…

…Печень и сердце – органы по-своему уникальные. Печень – «биохимическая лаборатория организма». Именно там происходит накопление тех самых трикарбоновых кислот, носящих различные «красивые» и «вкусные» имена – янтарная, яблочная, щавелевая. Сердце же, как никакая другая мышца организма, богата готовой АТФ и недаром это единственная мышца, которая работает все время – днем и ночью, иногда по сто лет и больше, часто с громадной перегрузкой. Знаменитая лампочка пожарного управления в США, тоже сто лет горящая в четверть накала, – нервно курит в сторонке. Сердцу надо очень много энергии, и довольно большую часть производимой организмом АТФ потребляет именно оно. В связи с этим и было когда-то модным назначать больным сердечникам уколы АТФ – дабы поддержать больное сердце энергией извне. При этом авторы, разработавшие в общем-то имевшую рациональное зерно методику, не удосужились подсчитать, сколько же молекул АТФ нужно ввести человеку, чтобы он на заимствованной энергии мог проработать хотя бы день. Когда же подсчитали – и смех, и грех: введенной энергии хватало едва ли на пару десятков сокращений сердца.

(Ну, песня про исследования, то, что там получают и как, – длиннее, чем у самого бородатого акына. Достаточно вспомнить историю о том, как исследовали возможности хирургического лечения ишемической болезни сердца. Хирурги предположили, что если сердце каким-то образом «обработать», то в обработанной зоне сосуды будут расти быстрее и тем самым улучшать кровоснабжение миокарда. И на кардиологических конгрессах на полном серьезе обсуждались вопросы, что лучше: насыпать в сердечную сорочку толченого стекла или кремния? Или рашпилем – да! да! именно этим инструментом! – миокард обработать? Испанская инквизиция сдохла бы от зависти… При этом я не издеваюсь над хирургами – просто тяжелы пути познания в науке…)

Да, так вот: морф мог получить энергию по-разному – тупо пожирая все подряд и одновременно усваивая массу «попутного материала». Материал этот, конечно, не пропадал – строилось тело морфа, развивался тот самый уникальный связочный аппарат, кости, мышцы. В мышцах накапливались митохондрии – клеточные структуры, в которых и происходит синтез молекул АТФ, новое тело получало больше энергии. Вот только морф становился и более массивным, что часто могло и повредить ему, хотя бы просто потому, что в большую цель попасть легче, чем в маленькую. Но можно было, изменив немного свое тело, чтобы оно было более быстрым и ловким, дальше получать энергию «напрямую» – из печени и сердца, через готовую АТФ и почти готовые трикарбоновые кислоты и гликоген – животную глюкозу, которыми богата печень. Только для того, чтобы сообразить, что надо именно это жрать, – надо было быть умным морфом…