Планета битв - Сергей Волков Страница 22

– Ну, я же предупреждал. Фанатик. С нами он вообще не разговаривал. – Лиссаж поправил ремень арбалета. – Не нравится мне все это. Пойду, усилю посты и выставлю секреты вдоль Говорящей воды…

Премьер-майор ушел легким шагом привыкшего помногу и далеко ходить человека. Цендорж, поднявшись к зарослям пальчатых деревьев, щетинившихся в отдалении, с остервенением махал топором, готовя разметочные колышки. Клим и Лапин остались вдвоем.

– Как думаешь, Прохор, договоримся мы с этими? – Елисеев кивнул на замок Скорбящих.

– Вряд ли. Ты, Клим Олегыч, особо не переживай. Сами по себе эти молчуны не опасны. Начнут лезть, ворота слегами подопрем – и вся недолга. Пусть сидят в своем остроге, бороды жуют. Меня другое тревожит…

Сибиряк замолчал. Клим не торопил его, знал – если Прохор начал о чем-то говорить, значит, не зря, не впустую.

– Заодно они, понимаешь? – наконец бухнул Лапин. – Бандиты эти со змеей, народишко здешний, Скорбящие. Спелись. По одной половице ходят. Жизнь у них налаженная, одни работают, другие воюют, третьи навоеванное хранят. И мы им всем – как кость в горле.

– Навоеванное! – Клим рассмеялся. – Скажи уж – награбленное.

– А какая разница? – пожал плечами Лапин. – Война, она всегда грабеж. В общем, быстро нам надо все делать. Очень быстро. И французик этот, как его бишь?

– Лиссаж.

– Во-во, он пусть своих архаровцев в черном теле держит. Проспят они – нас тут порежут, как скот. Все, Клим Олегыч, на этом предлагаю кончать разговоры и за гуж браться. Завтра к вечеру мы должны паровую машину, насос и лебедку собрать.

* * *

Работали до глубокой ночи. Пустынный берег озера преобразился буквально в одно мгновение. Немногословный Иннокентий Жемчужников оказался толковым руководителем. Арбайтеры уважали его и все команды выполняли быстро и беспрекословно, как если бы их отдавал сам Шерхель. Детали машин тащили к воде, тут же начиналась сборка. Уже встал на станину блестящий котел паровой машины; поддерживаемый десятками рук, катился по дробящимся камням маховик насоса. Когда стемнело, сотни факелов озарили берег. Ревели прыгуны, волокущие телеги с частями А-образной стрелы крана. В стороне разматывались толстые канаты, предназначенные для лебедки. Свободные от нарядов солдаты Лиссажа разбивали для рабочих и погонщиков палатки рядом со своим лагерем. В стороне темной глыбой застыла крепость Скорбящих. Там не зажигали огней, но Клим чувствовал, что со стен за ними следит множество недобрых глаз.

Отобранные для водолазов скафандры, тщательно проложенные древесной стружкой и упакованные в медные ящики, сложили неподалеку от насоса. У штабеля выставили двойное охранение. Люди Лапина проверяли длинные шланги, сработанные из прыгуньих кишок. В небольшой низинке, полого спускающейся к берегу, развернули походную литейню, и там уже жарко пылал сланец – арбайтеры готовились отливать медные колечки для шлангов, о которых забыли в горячке сборов.

Только после полуночи, когда ощутимо похолодало, а над темной водой поплыл туман, Лапин объявил шабаш. На строительной площадке остались сторожа и дозорные с арбалетами, остальные, поужинав, едва доползли до палаток и, не раздеваясь, попадали спать.

Утро началось с неприятных сюрпризов. Во-первых, кто-то угнал в степь почти сотню прыгунов, отправленных пастись на дальнюю опушку. Пастухи, пятеро мужиков, нанятых в одной из придорожных деревень, исчезли вместе с прыгунами.

– Мерзавцы! – Красный Лиссаж сыпал ругательствами, то и дело хватаясь за кольцо звенча. – Здесь диверсия, явная диверсия!

Но на этом неприятности не закончились. Едва взошла Эос, как из замка вышло не менее сотни Скорбящих. Попарно, облаченные в длинные черные одеяния, они молча проследовали к берегу, вроде как для совершения ежедневного поминального ритуала. Мешать им не стали, но как выяснилось, напрасно. Дойдя до воды, Скорбящие быстро выстроились в две шеренги и уселись на камни, накрепко сцепившись локтями. В несколько секунд стройка оказалась блокированной ими.

– Господин уполномоченный! – Жемчужников досадливо топнул ногой. – Пока эти сумасшедшие не уйдут, я не могу начать монтаж стрелы крана и лебедки. Что делать?

Клим, не выспавшийся, хмурый, оглядел черные ряды Скорбящих у воды, выругался и пошел к ним. Хранителя он обнаружил в самой гуще его сподвижников. Старик, уткнув крючковатый нос в бороду, сидел едва ли не в воде, отрешенно глядя перед собой.

– Уважаемый! – Елисеев старался говорить ровно и без эмоций. – Своими действиями вы препятствуете произведению работ. Расцениваю это как прямое неподчинение властям. Если через пять минут вы не очистите берег, я вынужден буду отдать приказ о вашем аресте. Вы все пойдете под суд.

Скорбящие никак не отреагировали на слова Клима. Подошел Прохор Лапин, шумно зевнув, встал рядом.

– Клим Олегыч, я тебе историю сейчас расскажу. Месяца три назад ездил я по делам на Прыгуньи холмы, что за Лимесом. Скот мы там покупаем, ага. Приехали, на постой встали. Тут вдруг шум, гам, народ бежит куда-то. Я у трактирного парнишки спрашиваю – чего, мол, случилось? Он отвечает: суд, суд у нас! Вора поймали! Ну, мне интересно стало, пошел посмотреть. Точно – суд. На площади люди, люди. Стол поставили, судья сел, старик местный, из уважаемых. В мантии, с молотком. Ворюга на скамейке в стороне. Мужичонка такой, узкомордый, с бровками косматыми, попался на сарайной тяге. Сбрую, вишь, воровал. У своих воровал, подлец. Судья ему: признаешь себя виновным? А тот смеется. Нет, говорит, не признаю. Судья аж крякнул. Как же, говорит, не признаешь? У тебя же в подполе нашли! А тот: ничего не знаю, это все оговор, а сбрую мне подбросили. Не любит меня сосед, он и подбросил. Ну, тут шум, гам, сосед этот в крик: я не виноват, это не я, он сам. Такое началось. Судья молотком стучит, орет: порядок, порядок должен быть! Ладно, утих народ. Подсудимый все лыбится. Поучать начал, слова умные говорить, где только набрался? Презумпция невиновности, говорит. Алиби у меня, говорит. Свидетельских показаний у вас нету, говорит. А закончил так: в общем, я не виноват, я пошел. Народ опять орать: вор он, все знают, вор! Смотрел судья на это дело, смотрел, потом молоток свой выкинул, встал и спрашивает: кто за то, чтобы признать его вором? Лес рук. Судья снова: кто за то, чтобы вора повесить? Опять лес рук, видать, крепко достал этот узкомордый своих односельчан. В общем, через полчаса оглобли в небо задрали и вздернули его. А ты говоришь – суд…

Клим ничего не ответил Лапину, только сплюнул и начал искать глазами Лиссажа. Время шло, пора было начинать работу, чтобы не выбиться из графика. Откуда-то вывернулся потный Цендорж:

– Клим-сечен, разреши? Я быстро.

Получив добро, монгол вперевалку побежал на кривых ногах к погонщикам, и вскоре они погнали стадо прыгунов вдоль берега. Увидев приближающийся вал мохнатых зверей, Скорбящие начали испуганно переглядываться. Прыгуны, подгоняемые палками, рвались вперед, их лапы пенили воду.

– Уходите, дурни! Затопчут! – заорали арбайтеры. Кто-то кинулся поднимать сидящих людей, кто-то отвернулся.