Достояние павших  - Сергей Малицкий Страница 21

– Мне многое пришлось пережить, – с трудом произнес тогда Клокс.

– Ты не пережил, – чуть сузила взгляд Сничта и кивнула сама себе, как будто разглядела что-то. – Но не сдался. Я это вижу. И не сдашься даже перед лицом смерти. Хотя глупостей можешь наделать. И твой приятель – Мадр – не сдастся. Но он – сломается. Запомни мои слова.

– Предаст? – прохрипел Клокс.

– Только самого себя, – прошептала Сничта. – Поэтому и сломается, что не сможет жить с этим. Или еще как-то. Это я вижу смутно.

– Как ты можешь видеть? – спросил Клокс. – Ведь у магии в Дрохайте нет силы.

– Это не магия, – покачала головой Сничта. – Разве еще мальцом ты никогда не рассматривал на солнце собственную ладонь? Никогда не прижимал ее к стеклу масляной лампы? Не видел проникающего через мякоть света? Разве это магия? Так и я. Если я способна согреть твое нутро, почему я не могу приглядеться к нему? Разве магия тонкий слух или зоркий взгляд? Доброе сердце или душевное тепло?

– И ты только из-за этого решила лишить меня покоя? – спросил Клокс.

– Нет, – она позволила себе улыбнуться. – Я должна тебе сказать, что беда, которая живет в тебе, и которую ты пережил несколько лет назад вместе с Мадром, повторится. И повторится не раз. Но не в Дрохайте. Где – не знаю. И не знаю, сможешь ли ты пережить ее снова. Мадр – вряд ли. Но то, что происходит в нашем городе, – является частью прошлой беды и частью беды будущей. Оно подобно нитям, соединяющим их. Понимаешь меня? Постарайся понять, потому что я и сама не очень понимаю то, что так явственно ощущаю. И если понимаешь, не забывай об этом.

– Ты все-таки ведьма, – с трудом растянул губы в улыбке Клокс.

– Не более, чем все женщины, – улыбнулась она в ответ и поднялась, давая знак, что разговор окончен.

– Зачем ты так со мной? – застонал тогда Клокс, который в то самое мгновение понял, что если даже и увидит еще раз Сничту, никогда не будет так близко от нее. – Зачем ты дала мне возможность ощутить тебя? Зачем мне эта боль?

– Это не боль, – ответила она, прежде чем оставить судью. – Это счастье. Ты поймешь.

Клокс понял. Он это понял уже той же осенью, вернувшись в Тимпал, но заехав через несколько лет уже вместе с Дойтеном в Граброк и получив там известие о беде в Дрохайте, понял еще раз. Понял, что все эти годы жил с ощущением счастья, которое однажды обратило на него взор. Святые угодники, как мало ему, оказывается, надо было, чтобы встретить старость? Или же эта боль никакое не счастье? Отчего же она так сладка?

Узнав, что Сничта хочет переговорить с Дойтеном, он даже и не думал ревновать усмирителя к ней. Как не думал ревновать к ней и Байрела. И ее детей. И главу общины рыбаков Фуара, который по слухам тоже сходил с ума от Сничты и слыл бешеным из-за этого или еще по какой причине. И весь этот город. Дрохайт был отдельно, она была отдельно. Правда, сам Клокс был бы готов отдать жизнь за звук ее голоса или взгляд, но слишком ясно осознавал, что цена его жизни в сравнении с ее взглядом и голосом подобна горсти мелкой монеты, которая оскорбительна и неуместна. Поэтому он встал из-за стола, чтобы не встречаться с нею еще раз, да и с Райди в самом деле стоило переговорить, хотя и голова уже гудела, и в глазах поднималась какая-то муть, и колени дрожали и отзывались ноющей болью при каждом шаге.

«Старость, – подумал Клокс, наткнувшись на взгляд одутловатого зеваки, из-под губы которого торчал клык, и тут же добавил про себя. – Но лучше такая старость, чем вот такая молодость. Майстра, мать ее…»

– Господин судья, – прямо перед Клоксом образовался взмыленный остроносый чернявый мальчишка. – Я Казур. Здешний слуга. Господин хозяин с отрядом прибыли. Ждут вас у себя. Как и раньше. В его комнате. Я отведу вас. Райди уже там.

– Не нужно меня отводить, – пробурчал Клокс, чувствуя, что недавний его хмель как будто развеялся или обратился в усталость. – Я помню, где покои твоего хозяина. Ты лучше скажи меня, парень, что это за… человек был? Я про того, что в капюшоне. Которого убили. Ты же, вроде, подавал ему что-то?

– Жаркое, – внезапно побледнел мальчишка, словно пережитый ужас нахлынул на него снова. – Но он рассчитался. Монета в монету. Только я не видел его… лица. Он в капюшоне был. И говорил вроде как человек. Да ему все подавали. Он три дня у нас пробыл. Или четыре. Все к нему подходили.

– Тогда чего ж ты трясешься? – прищурился Клокс. – Или видел его потом? Или он тебя за руку укусил?

– Не видел, – прошептал, поежившись, Казур. – Из наших только Дора видела. Но она отчаянная. У нее отец был охотником. И за руку меня этот… нюхач не кусал…

– А что же тогда? – сдвинул брови Клокс.

– Он нюхал! – вытаращив глаза, прошептал Казур. – Каждого! Вот так!

Мальчишка наклонился к рукаву Клокса и несколько раз с шумом втянул в себя воздух.

– И еще от него пахло псиной.

Когда Клокс, как когда-то, вновь вошел под черные своды личных покоев Байрела, он сразу подумал, что их хозяин нисколько не изменился за последние годы, как не изменились тяжелые ковры на каменных стенах и сундуки с неведомым скарбом, стоящие вдоль стен. Байрел был все тот же. Разве что немного обрюзг, но это касалось только его лица. Рубаха почти трещала на могучих плечах, седина в волосах даже при свете масляных ламп блестела гордым серебром, взгляд был таким же твердым, как и кулаки бургомистра, которые лежали на отполированном мраморном столе и отражались в его глади словно две увесистых головы. Кто бы мог подумать, что они были ловки как и в обращении с тяжелой дубиной, так и с тонкими ножами для разделки мяса или овощей? Хотя, кто сказал, что таланты Байрела исчерпывались умением сражаться и вкусно готовить? Ведь когда Сничта стала его женой, он не был владельцем трактира, а подвизался в его кухне третьим поваром. А его младший брат Дилб носился по залу с подносом, как теперь носится тот же Казур. Сейчас, как и в прошлые приезды Клокса в Дрохайт, бургомистр и хозяин трактира Байрел сидел за своим столом вместе с подросшими сыновьями и постоянным спутником и советником Фуаром, чтобы там ни говорили в городе о страсти последнего к Сничте или его бешеном нраве. Скорее всего по случаю приезда храмовых старателей кроме них за этим же столом сидел и как будто окаменевший Райди.

– А вот и господин судья, легок на помине, раздери его демон, – поднялся со своего места столь же широкоплечий, как и бургомистр, только светловолосый с залысинами Фуар, привычным движением погладил затейливую резную рукоять ножа на поясе и, с язвительной усмешкой подмигнув Клоксу странным черным глазом, проследовал мимо него прочь из покоев.

– Все, как я сказал, – повернулся к сыновьям – старшему, как будто похожему на него самого – Тусусу, и младшему, чем-то напоминающему мать – Типуру, Байрел, но сам встал со своего места только тогда, когда они удалились.

– Ну, здравствуй, старый знакомый, – слегка прихлопнул он по плечу Клокса, чтобы и почтение отметить, и не зашибить ненароком важного храмовника, который был ниже его самого почти на полторы головы. – Садись. Сейчас Дора принесет нам выпивки. И не хмурься, я знаю, что ты уже перекусил, настаивать не буду. Но разговор без хорошего вина, как тележная ось без смазки. Скрипеть будет.