Ни слова о драконах - Ульяна Бисерова Страница 21

— Грей, ты как? Ты жив?

— Да, все в порядке. Разыграл представление, чтобы эти охламоны прекратили расстреливать нас, как призовую свинью на ярмарке. Дурак, что сразу не догадался. Сама-то как?

— В порядке.

— А ребенок?

— Тоже. Даже не проснулся.

Волны мерно бились в борта, и лодка плыла, подхваченная течением. С весла, нырявшего в стальную гладь, срывались ледяные капли, кропили заскорузлую рогожку. Острая деревяшка впивалась в бок, но Сашка боялась пошевелиться, чтобы не потревожить маленький теплый сверток.

— Проснулась? — тихо спросил Грей, когда небо просветлело. — Скоро пристанем к берегу. Вон за той излучиной должен показаться Олдибрук. Селенье захудалое, но там точно нет королевских гвардейцев. И есть постоялый двор, где можно разжиться едой и теплой одеждой.

Вскоре показались крытые дерном хибары, кое-как сложенные из почерневших бревен. Грей направил лодку в заросли осоки и привязал к кривой коряге, торчавшей из воды. Только сейчас Сашка заметила, что его рубаха покрыта бурыми пятнами крови, а левое предплечье туго перетянуто выше локтя.

— Ты ранен?!

— Ерунда, эти лоботрясы так перепились, что не попали бы в меня и при свете дня с пяти шагов. Так, зацепили слегка. Ждите здесь, я скоро.

Однако прежде чем он вернулся, прошло не меньше часа. Сашка извелась от волнения, да и в животе, где со вчерашнего утра не было ни крошки, громко урчало. Она решилась выйти на пустынный берег, где привязанная на колышек Дейзи невозмутимо щипала чахлую травку. Младенец, который за свою короткую жизнь вряд ли когда-нибудь прежде покидал пределы дворца, спал так крепко, словно впал в летаргический сон. На плотно сомкнутых веках проступили голубые жилки, а с щек схлынул весь румянец. Несколько раз Сашка, обмирала от страха, что он умер во сне, — наклонялась к крошечному носу, стараясь услышать дыхание, а потом легонько тормошила его. Младенец плаксиво морщился и причмокивал, но как только получал несколько глотков молока, снова безмятежно засыпал.

Грей вернулся с маленьким свертком, в котором нашлись ржаной каравай, козий сыр и пара терпких груш. А еще ношеное платье из коричневого сукна, уже порядком выцветшее на солнце, и чепчик.

— Что это? — со смехом спросила Сашка, разглядывая странный наряд.

— Переодевайся скорее. Плохи дела. Кронк убит прошлой ночью. Последний, кто заходил в его опочивальню, — паж в красном расшитом камзоле и синих панталонах, который принес поднос с ужином. Невысокий, тощий, с вьющимися каштановыми волосами. Никого случайно не напоминает? Король тоже убит — в собственной спальне. Но это еще полбеды — той же ночью из дворца похищен юный принц, наследник престола. Вы ничего не хотите мне рассказать, юная леди?

— Грей, все произошло так быстро, как в дурном сне…

— Да неужели? Как, как, скажи на милость, ты умудрилась за одну ночь убить Кронка и похитить наследника?

— Я не убивала Кронка! Ну, то есть я, конечно, думала об этом, когда стояла там, в его комнате… Но он был так жалок, что вызывал только омерзение. Думаю, он умер просто от старости. А наследника на самом деле похитила Леборхам.

— Кто?! Час от часу не легче! Она-то в этой истории как оказалась?

— Ну, я увидела ее в толпе на ярмарке и решила выследить. Знаю, это было глупо.

— Не то слово.

— Она сказала, что жизнь маленького принца в огромной опасности. Мы условились, что она заберет ребенка через три дня, в Дарктроле.

— Уверен, она не сказала тебе и сотой доли правды. Так или иначе, тебя — вернее, худого невысокого пажа в красном камзоле с грудным ребенком на руках — теперь разыскивают стражники всего королевства.

С этими словами Грей завернул в расшитый пажеский камзол серый булыжник и утопил сверток в прибрежных зарослях камыша.

— Залезайте в лодку. Дарктрол неблизко.

Почти до самого полудня они проплыли в тягостном молчании. Сашка дулась на Грея, который до сих пор обращался с ней, как с маленькой, на себя, потому что она и вправду сглупила не на шутку, на Леборхам, которая впутала их в свою игру, на младенца, который оттянул ей руки и замочил весь подол, и снова на Грея, который был так безнадежно прав, когда упрекал ее в легкомыслии.

— Грей, — неуверенно позвала Сашка. — Как ты думаешь, зачем он понадобился Леборхам?

— Я не звездочет и не прорицатель, чтобы гадать, что на уме у старой ведьмы. Никто, разумеется, не скажет про нее худого слова — если, конечно, планирует проснуться поутру в том же обличье, что и был с вечера. А не мерзкой жабой или двухвосткой. Я слышал, кого-то она излечила от страшной болезни, вырвала из лап смерти. Кого-то заговорила от беспробудного пьянства, так что теперь он и не взглянет на кружку с элем. Девицы выторговывают у нее приворотные снадобья да выспрашивают судьбу, да только никому это не приносит счастья. Никогда на одном месте не задерживается дольше, чем на несколько седьмиц, — срывается с места, как сухой лист под порывом ветра. И всем в округе, от стариков до младенцев, которые издали первый крик в ее руках, сразу становится отрадней жить. Одно я знаю точно: не хотел бы я встать ей поперек дороги.

— А вдруг она задумала что-то дурное?

— Не думай об этом. Что уж теперь сокрушаться? Ты обещала отдать ей ребенка — значит, так тому и быть. Я ничем не обязан короне и мне нет дела до судьбы наследника. И тебе тоже. Не хочешь же ты сказать, что успела привязаться к нему?

— Нет, конечно. Но… я не знаю, как будет правильно.

— Правильно было бы не соваться в эту историю. Но сейчас вспять уже не поворотишь, так что послезавтра мы передадим Леборхам ребенка и все заботы о нем. И ты вернешься домой.

— А ты?

— А я? Завалюсь в ближайший кабак и напьюсь вдребезги, — Грей отхлебнул воды из кожаной фляжки и налег на весло.

На ночлег они остановились на пустынной отмели. Пока Сашка вбивала колышек для козы, Грей, собрав последние силы, вытянул лодку на пологий берег и перевернул ее для просушки.

— Костер разводить нельзя — в этих местах огонь будет заметен на десятки миль вокруг, — предупредил Грей.

Сашка, закутавшись в старую мешковину, нырнула под навес лодки. Дрожа всем телом, она примостилась на жесткой траве, привалившись спиной к влажной древесине. Стоило ей закрыть глаза, как она видела медленно катящиеся серые волны, и все качалось, как будто они до сих пор плыли по реке. Младенец, похоже, выспался на всю оставшуюся жизнь — с самого полудня он не сомкнул глаз, куксился и капризничал, отказываясь от козьего молока.

Вконец измучившись, Сашка механически укачивала его, мыча какую-то однотонную мелодию, как будто ее донимала зубная боль. Как ни странно, наследному принцу колыбельная пришлась по вкусу — стоило Сашке замолчать, как он принимался кричать. Не в силах выносить их заунывный дуэт, Грей ушел к реке, и даже накрапывающий дождь не заставил его вернуться под навес.