Бремя богов - Александр Прозоров Страница 21

Внезапно колдун замер, внимательно следя, словно бы через маленькое окошко с высоты нескольких метров, за девушкой с очень странной прической. Опрятное замшевое платье с меховой отделкой, костяные бусы, мягкие мокасины с опушкой поверху. Девушка постояла на берегу озера, на желтой пляжной полоске, затем медленно вошла в воду. Остановилась, погрузившись по подбородок. Открыла рот, впуская в него воду. Степану показалось, что она заплакала. И – сделала вдох.

– Есть! – с облегчением откинулся чародей и вскинул руки с растопыренными в стороны пальцами. – Нашел!

Как известно, девицы кончают собой только в двух случаях: от любви и от позора. Проще говоря – исключительно по глупости.

В будущем с ними, конечно же, будут случаться еще и финансово-наркотические проблемы, либо экзаменационно-депрессивные. Но в неолите, понятное дело, эта разновидность умопомешательства людям не грозила. Посему Степан пребывал в уверенности, что сможет справиться с девичьей проблемой без особого труда. Любовные беды вообще имеют привычку рассасываться сами собой – достаточно лишь проявить немного терпения и не поддаться первому дурному порыву. Все, что требуется при этом от чародея – так это вовремя оказаться рядом, удержать да подставить жилетку для слез…

И тогда у воспитанника братства наконец-то появится первое столь нужное для проникновения в чужую семью знакомство.

Отвести домой, сдать на руки родителям. Посочувствовать, предложить помощь, напроситься отдохнуть… Спасителя дочери уж точно не убьют, и почти наверняка не прогонят. Во всяком случае – сразу.

– А с первой попытки не получится, так со второй или третьей зацеплюсь, – вслух закончил Золотарев. – Девицы постоянно пытаются наложить на себя руки. Хоть раз в неделю, но обязательно кто-нибудь найдется. Статистика…

Он задумчиво посмотрел на остальные исчисленные точки экстремумов, махнул рукой и стер все, кроме последней проверенной. Поднялся и отправился вниз по ручью.

Трудно поверить, но Москва-река буквально кишела рыбой. Два-три броска – поклевка, два-три броска – поклевка. Степан поймал крупного жереха, двух щук, окуня, после чего половил еще немного чисто для удовольствия, отпуская добычу. Но такое развлечение быстро наскучило, и охотник на повелителя оборотней отправился обратно в свое логово. Развел костер, разделал рыбу, опять приправив можжевеловыми веточками, обмазал глиной и зарыл в угли, подбросил сверху сосновых сучьев. Отправился за валежником. Когда вернулся с полной охапкой – обед уже был готов.

Чародей знал, что лесная нежить, древний изначальный народ, не приходит днем – однако все равно отложил крупный горячий кусок для берегини, отнес за ком вывороченных корней, поклонился:

– Примите мое уважение, здешние хозяева, разделите со мной скромную трапезу.

Перекусив, Степан начал утаптывать землю, в этот раз устраивая ямку куда большего размера, метра полтора в длину и около полуметра в ширину. Закончив работу, стал таскать флягой воду – но еще не наполнив выемку даже до середины понял, что один край заметно выше другого. Незаметно глазу – но достаточно, чтобы вода перетекала через край, не закрывая дна полностью.

Молодой человек вздохнул и принялся исправлять ошибку, утаптывая одну сторону земляной лохани и подсыпая край другой.

За сим немудреным занятием и прошли оставшиеся до вечера часы.

Уже в сумерках колдун отнес порцию свежеиспеченной рыбы на край поляны, а затем вытянулся на походном ложе и опустил веки.

– Мне нужно подняться до рассвета, – прошептал он и ощутил легкое прикосновение, дарующее нежный покой и безмятежность.

– Отдыхай… – скорее ощутил, нежели услышал голос берегини паренек и буквально растекся в теплом, легком как пух небытии.

Никаких снов – только чистота и свежесть. А вслед за тем – пробуждение, словно бы от прикосновения влажного ветра.

Воин великой Купавы открыл глаза, легко поднялся, перебросил одеяло на приготовленную ямку и тут же отправился к ручью.

Корытце имело размеры полтора на половину метра и глубину всего два сантиметра. Чтобы его наполнить, хватило семи ходок.

Чародей вскинул глаза к еще полному звезд темному небу, быстро распихал свои припасы по карманам и вытянул ладонь над водой:

– Встану не помолясь, выйду не благословясь, ночной порою, темной тропою, мышиной норою, окладным бревном… – заговорил Золотарев, наполняя себя ощущением черной, холодной, нечеловеческой магии. – Тебя призываю, богиня Стреча, твою силу прошу, твоей власти желаю. Дай мне свою ночь! Дай мне свой покой! Дай мне свой холод… – Молодой колдун впустил в себя ощущение космической черноты, космического покоя, космического холода, при котором замирает всякое движение, любое колебание молекул. Полный и абсолютный ноль. Его-то заклинатель и опустил на выемку: – Аминь!

Это было второе преимущество колдуна из двадцать первого века – он умел усыплять воду. Не замораживать – хорошего зеркала изо льда не сделать. Именно усыплять, останавливая в ней всякое колебание. Не надолго – но много ли требуется от двери?

Степан поднял пластину сонной воды, прислонив ее к вывороченным корням, подхватил с земли одеяло и, пригнувшись – сделал шаг в глянцевую поверхность.

Его приняла вода – холодная, стремительная, жадная, стремительно хлынувшая за ворот, в штаны, на грудь между пуговиц рубашки. Колдун резко выпрямился, отфыркиваясь, прищурился от неожиданно яркого солнца и быстро побрел к берегу, недовольно бормоча:

– Совсем забыл про разницу в часовых поясах…

На пляже он торопливо разделся догола и выгреб содержимое карманов. Развесил одежду на ветках, сорвал листья лопухов и положил на них припасы. Пока все сохло – прошелся ближним зарослям. Не очень далеко – босиком особо не погуляешь, но все-таки смог найти уютную прогалину между двумя толстенными трухлявыми стволамив, поросшими пухлым зеленым мхом. И без того закрытую со всех сторон, эту берлогу легко было спрятать от случайных гостей заговором на отведение глаз. Очень важная деталь, учитывая близость кочевья, из которого должна явиться девушка.

Разбив стоянку: принеся хвороста и валежника, выложив лапником постель, заговорив подступы к гнилым стволам, – молодой чародей перешел к очередному важному этапу вживания в этот мир. К охоте!

Поскольку воспитанник древнего братства должен был выдать себя в прошлом за лесовика – обучение хитростям звериного промысла выделили для него в отдельный подробный курс. Степану объясняли правила установки всевозможных силков, капканов и самоловов, показывали, как скрывать свои следы и запахи, научили читать лесные тропы и преподали специальный вид медитации, позволяющий ощущать души животных и тем самым – определять места их обитания и кормежки.

Наставники уверяли паренька, что сие умение станет его третьим особым преимуществом перед людьми неолита, что Золотарев в одиночку сможет прокормить любое стойбище и тем самым завоюет себе непререкаемый авторитет…