Похищенный трон - Гарри Тертлдав Страница 21

— Ну что ж… — Абивард вздохнул, залез в кошель, который носил на поясе, и вытащил два серебряных аркета:

— Это тебе хотя бы за честность.

Гонец проворно отсалютовал:

— Ты щедр к человеку, которого видишь в первый раз. Ради тебя я от души надеюсь, что она прекрасна. Ее отец и братья, они… были не самыми страхолюдными из созданий Господних.

И с этими относительно обнадеживающими словами он направился назад в крепость Папака… нет, уже Охоса.

На следующий же день в крепость прибыл другой гонец, на сей раз от Птардака, сына Урашту. После обычного обмена любезностями он объявил:

— Мой повелитель, ныне дихган Налгис-Крага, счастлив принять твое предложение объединить наши владения через скорейший брак с сестрой твоей Динак.

— О, ты принес добрую весть, — сказал Абивард, — хотя мне прискорбно слышать, что отец его ушел в Бездну. Он ходил в Пардрайянский поход?

— Ходил, — ответил человек Птардака. Больше он ничего не сказал. После ужасного конца Перозова войска ничего и не надо было говорить.

— А твоему повелителю посчастливилось вернуться домой невредимым? — спросил Абивард. Он страстно желал знать, кто еще уцелел после того побоища.

Таких было очень немного.

На сей раз посланец Птардака покачал головой:

— Нет, о повелитель, ибо он не участвовал в походе. К великой своей досаде, он сломал руку и лодыжку, упав с лошади во время игры в мяч, всего за неделю до того, как должен был выступить в поход, а потому вынужден был остаться в крепости. Теперь все мы говорим, что Господь сохранил его нам.

— Я понимаю тебя, — сказал Абивард. — Меня тоже спасло от гибели падение с коня. — Он в который раз рассказал свою историю, а закончил так:

— В тот миг мне казалось, что Господь меня оставил, но уже очень скоро я понял, что как раз наоборот. Ах, если бы Он так же хранил все войско, как хранил меня!

— Воистину так, о повелитель; истинную правду говорят уста твои. — Помолчав, посланец добавил:

— Птардак был бы рад, если бы ты отправил свою сестру в его крепость как можно быстрее, разумеется, с надлежащим сопровождением, способным обеспечить ее безопасность на время пути.

— Меня задержит только одно, — сказал Абивард. Не шевельнув ни единым мускулом, посланец Птардака сумел придать лицу крайне огорченное выражение.

Очевидно, по его убеждению, никакая задержка не была приемлема; тогда Абивард пояснил:

— Скоро сюда прибудет моя собственная невеста. А после своей свадьбы я лично препровожу Динак в Налгис-Краг.

— А-а! — У гонца было очень выразительное лицо. Абивард увидел, что на такое исключение он соглашается. — Дай Господь тебе и твоей жене величайшего счастья, каковое Он несомненно даст твоей сестре и моему повелителю.

— Дай Господь, — сказал Абивард. — И кстати о счастье моей сестры — я полагаю, здоровье дихгана Птардака идет на поправку? — Каков бы ни был договор, заключенный, когда Динак была еще девчонкой, Абивард не имел намерения приковывать ее к мрачному калеке, готовому выместить на ней злобу за свои увечья.

Но гонец сделал знак, отгоняющий дурные предположения:

— Повелитель мой, головой клянусь. Господом клянусь, что через полгода никто и не будет знать, что он пострадал. В нашем наделе есть прекрасные костоправы, и для Птардака они сделали все, что в их силах. Ну, может быть, и останется чуть заметная хромота, но он определенно будет крепким и мужественным мужчиной, достойным той драгоценности, которую получит с твоей женской половины.

— В таком случае все прекрасно. Ответственность за правоту твоих слов лежит на тебе и на нем. — Абивард готов был биться об заклад, что выразительное лицо гонца выдаст его, если он солгал. Но лицо светилось искренностью. Это обнадежило Абиварда.

Человек Птардака вежливо кашлянул, а потом заговорил, прикрывая рот ладонью:

— Могу ли я рассказать моему повелителю о красоте твоей сестры? Нет-нет, я не прошу взглянуть на нее — ничего такого, что выходило бы за рамки приличий, поспешно добавил он, — но ты понимаешь, что твое слово поможет мне унять тревогу моего повелителя.

Абивард чуть не расхохотался — тот же вопросу почти слово в слово, он задал гонцу Охоса. Он подумал, прежде чем ответить, — слово мужчины было драгоценным даром. Красива ли Динак? Она — его сестра, он никогда не смотрел на нее так, как смотрят на женщин. Но когда он зашел на женскую половину, она выглядела вполне уместно среди младших вдов Годарса, которые блистали красотой.

— Можешь передать Птардаку, что, по моему скромному мнению, он не будет разочарован ее внешностью, — наконец проговорил он.

Гонец просиял:

— Именно так я и передам, о повелитель. Последний вопрос, и я уйду. Когда же вы почтите нас своим прибытием в Налгис-Краг?

— Я ожидаю, что моя невеста прибудет в крепость примерно через неделю. Добавь еще неделю на свадьбу и все сопутствующие ей празднества и еще большую часть недели на дорогу до твоего надела с вооруженным отрядом и женщиной. Скажем, всего три недели. Я вышлю вперед гонца на быстром скакуне за два дня до выезда кортежа, чтобы мы не застали твоего повелителя врасплох.

— Ты — само воплощение предупредительности. — Посланец Птардака отвесил глубокий поклон, затем вскочил в седло и помчался назад в свой надел.

Абивард кивнул самому себе. Похоже, положение надела среди соседей начинает укрепляться. Будущее покажет, убережет ли это от хаморов.

* * *

Сердце Абиварда стучало, как в тот момент, когда Чишпиш приказал своим воинам взять копья наперевес. Он покачал головой и скрестил пальцы — этот знак должен был отогнать дурные предзнаменования. Вскоре после приказа Чишпиша разразилась катастрофа. Абивард молил Господа и Четырех Пророков не дать подобному произойти в его браке.

«Теперь уже скоро», — подумал он, выглядывая во двор из окошка, расположенного рядом с укрепленной дверью в жилую часть. На дворе стоял Охос, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Время от времени он спохватывался и замирал, затем забывал и опять начинал переминаться.

«А я-то считал, что мне выпала тяжелая доля, когда получил этот надел», подумал Абивард, глядя на Охоса. Бремя Век-Руда пало на его плечи, когда он был уже взрослым мужчиной и к тому же избранным наследником Годарса. А у Охоса борода только начала пробиваться темным пушком на щеках. Он был просто-напросто одним из многих сыновей Папака… пока Папак и все опережавшие Охоса в правах наследования не отправились на Пардрайю и не сложили том головы. Теперь, к добру ли, к худу ли, Охосу приходилось справляться с обязанностями дихгана.

Хотя Абивард и сам нервничал, он не мог не посочувствовать Охосу.

Рядом с Охосом стоял служитель Господа в желтой рясе, свидетельствующей о его принадлежности к духовенству. Волосы и борода его были не стрижены и не чесаны, что символизировало его устремленность не к этому миру, а к иному.