Экспансия - Александр Авраменко Страница 21

Тот снова нахмурился:

– Отец мой в Арконе пал. Из беженцев мы. И мамка моя оттуда. Она мне вообще не мамка. Тётка. Но уж роднее её у меня никого нет. В мастерских работает, ткачихой. Вот и хватает времени лишь скотину обиходить. Совсем с ног валится, когда с работы возвращается…

– Извини, парень. Не знал. Ладно. Давай постучимся… – Грохнул по привычке кулаком в калитку, та скрипнула жалобно да и рассыпалась… – Ничего себе…

Чешет князь затылок от неожиданности, а тут дверь избы открылась и на пороге молодка с ухватом наперевес:

– Кого там нечистый дух принёс?! Чего озорничаешь?!

Да тут парень закричал:

– Мама, мама, не ругайся! Этот дядя мне помог! Он просто не знал!

Женщина притихла, прошагала к воротам, взглянула, выронила своё оружие, всплеснула руками:

– Ох ти же, милый мой! Борка! Как же тебя угораздило?! Прости, добрый человек, думала, кто озорничает, хозяйство-то у меня… – Махнула рукой.

Поклонилась было мужчине, но Ратибор успел её остановить:

– Ты меня тоже прости, хозяюшка. Не думал я, что в Славграде такие места ещё есть… Найдётся у тебя инструмент какой, поправить порушенное?

Хозяйка заотнекивалась:

– Да не надо, мил-человек! Ты мне сынка моего названного спас, а я с тебя ещё что-то требовать буду…

– Не волнуйся, хозяйка. Сейчас парня твоего усадим да ногу поправим. А потом я тебе калитку вмиг починю. Мне такая работа в радость…

И ведь не кривил Ратибор душой – правду молвил. Куда лучше строить что-то, чем воевать… Снял мальчика с коня, внёс в избу, усадил на лавку. Осмотрелся – чисто, посуда вся блестит. И пахнет вкусно. Даже рот слюной наполнился. Сглотнул, да от зоркого глаза хозяйки не утаил.

– Может, голоден ты, добрый человек? Так давай покормлю.

Князь вздохнул:

– Давай сначала парня посмотрим, потом калитку починим. А там видно будет… На работу ведь тебе утром?

– Да выходной у меня, мил-человек. Спасибо князю нашему – девятидневная у нас неделя рабочая: два дня работаем, день отдыхаем. Опять два дня работаем, день отдыха. И ещё два дня, а там отдых да гостевой день. Вот он как раз у нас завтра и будет. Так что не волнуйся.

…Он сидел за скромно, но вкусно накрытым столом и украдкой рассматривал хозяйку избы. Парень уже спал, после того как ему забинтовали ногу и накормили. Так что за столом сидели лишь они вдвоём. Помладше его самого года на четыре, и всё ещё не замужем, и не вдова. Ни покрывала вдовьего, ни ключей на поясе с ножичком. Бобылка ^[30], получается… А хороша! Тело стройное под сарафаном длинным угадывается, носик ровный, глаза большие. Губки пухлые, и коса длинная, ниже пояса колышется, только вот бант чёрный, траурный. Но его все арконцы носят, как беженцев последних со Старой земли звали…

– А что хозяин твой…

– Спит мой хозяин. Умаялся. Видишь? – оборвала его женщина, смущённо, впрочем, улыбнувшись. – Прости, гость, за резкость. Но одна я живу. А вот ты…

– Звать-то тебя как, хозяюшка?

– Купава я… Черепанова… Из Ар коны родом…

– То мне ведомо. Борка сказал. Да и ленточка твоя… Меня Ратибором зовут. Старшина я воинский. – Князь чуть подался назад, скрипнула под сильным телом лавка, ковриком накрытая. – Да с моим занятием и жениться не пришлось.

– Никак военный ты?

Тот кивнул в ответ:

– Служивый.

Говоря это, Ратибор не кривил душой – разве не на службе князь у державы великой? Не народу славов во благо служит?

– Раньше в море ходил. Теперь – перевели в огнебойцы. Просто сегодня выходной у меня. Не знаю, что нашло, решил прогуляться по городу… Вот и…

Замолчал. Так же затихла и хозяйка. Некоторое время оба сидели молча. Потом князь поднялся, поклонился:

– Спасибо тебе за ласку, за хлеб да соль, хозяюшка. Парень у тебя воином будет, как я посмотрю?

Та посуровела:

– Может, удастся ему монахам чёрным отомстить за отца, за семью. Помогут боги истинные…

– Помогут, – твёрдо сказал Ратибор, и женщина с удивлением взглянула на князя. Но тот уже засобирался: – Прости, хозяюшка, пора мне.

Она вскочила, набросила платок на плечи:

– Позволь, провожу…

Вышли оба во двор, князь отвязал коня от столба. Тот всхрапнул, ткнулся носом в руку. Мужчина ласково погладил ему морду. Женщина задумчиво произнесла вполголоса:

– Добрый ты… Кони тебя любят…

Он чуть помолчал, потом поклонился:

– Прощевай, хозяюшка.

Взлетел в седло, тронул животное… Она метнулась вперёд:

– Сейчас…

Распахнула починенную калитку, князь осторожно выехал на улицу, развернул коня:

– Дозволь к тебе на неделе следующей наведаться? Смотрю, двор у тебя руки мужской просит, а мне такое дело в радость. Душа мирного труда просит, устал я от войны.

Даже под лунным светом было видно, что женщина стремительно заливается краской смущения…

– Не знаю даже… Удобно ли? Что соседи скажут?

– Скажи – земляк твой нашёлся. Вот и помогает.

Внезапно та губу закусила, кивнула:

– Приезжай. Ждать буду. Когда сможешь? Служба ведь у тебя?

Князь быстро прикинул:

– А через три дня и смогу. В день приеду. Жди… – Тронул своего гнедого в яблоках.

…Впервые, пожалуй, Ратибор так ждал возможности выехать за пределы детинца. Нет, по делам державным вопросов не было. А вот по личным… И как назло – то одно, то другое: эскадрам поисковым командиров утверди, начальникам отрядов конкретные задачи поставь, отобрать лучших из лучших, да с послом луров поездку обсудить надо. Словом, навалилось дел выше крыши градской! С трудом через две недели выбрался, с телеги, гружённой лесом отборным, спрыгнул и постучал в ворота. Открыла Купава, ахнула, за сердце схватилась, еле произнести смогла:

– А я уже и не ждала…

Объяснять не пришлось много – служивый человек не всегда себе волен. Смог выбраться – значит смог. Нет – служба. Воин – человек подневольный.

А при свете дня оказалась бывшая арконка ещё краше – и не сказать, что три десятка лет прожила уже. Далеко не девица юная. Но хороша той истинной славянской красотой, что и не броская с виду, а постепенно открывается… Ратибор весь день проработал: пока сгрузил брёвна тёсаные, пока жерди да колья ровные. Потом ямы копал, ограду заново ладил. Вроде бы и дело немудрёное, да попотеть надо не мало. Хозяйка и не знала, как ей гостя такого приветить, и накормила, и напоила, а уже в вечеру попрощались, уехал князь обратно.