Аленький цветочек - Татьяна Кашпур Страница 21

— Дедушка, вы с Фатимой по-настоящему любили друг друга, так, как ты рассказал? Разве ты не мог как мой папа, или вообще многие люди, мужчины жениться второй раз, а мусульмане вообще могут иметь несколько жен? Почему?

— Настя, Настя! Ты еще совсем маленькая! Во-первых, я не мусульманин, среди них, однако встречаются и одноженцы. Во-вторых, мы любили друг друга. По настоящему, понимаешь? А потом, потом я просто не встретил другой, которая могла бы заменить Фатиму! Впрочем, я и не искал, как-то недосуг все было… А насчет других — люди разные и понимают они это чувство по разному, воспринимают его в силу своего воспитания, душевного состояния, наконец умственного развития. Твой папа, наверное, любил твою маму, но обстоятельства сложились так, что он, по всей видимости, вынужден жениться! Что бы как-нибудь помочь тебе, но не получилось, но он родил сына, и это сделало его счастливым? Как знать? И у меня были женщины — я ведь мужчина. Однако ни одна не вызвала во мне возвышенных чувств. Однажды мне показалось, что я встретил, но не имел права, не смог, не смогу, — грустно сказал Сулейман.

— Дедушка? Дедушка! Прости, я так глупа, но интимные отношения… Они обязательны? Кроме тех случаев, когда нужно зачать ребенка? Они гадки, омерзительны! Противны!

— Напрасно ты так думаешь, Анастасия, эти отношения обязательны в настоящей любви и если чувства любящих искренне, если мужчина по-настоящему любит женщину, то он никогда не позволит себе причинить ей боль, а будет стараться доставить ей как можно больше наслаждения, то же касается и любящей женщины. Однако, эти отношения не главные, я уже говорил, болезнь, не дающая возможности их иметь, не приведет к угасанию любви. Любящие стареют вместе, но некоторые теряют силы раньше, однако стараются в любом случае доставить друг другу удовольствие… А почему у тебя возникли такие вопросы? Так подробно расспрашиваешь меня? — Сулейман пристально вгляделся в раскрасневшееся лицо девушки.

Она опустила глаза, и чуть помедлив, тихо произнесла:

— Я… Я кажется… влюбилась… Он… Он… сказал, что любит меня, и… и… поцеловал, крепко, в губы… Мне… Мне… не было противно! И… И… понравилось… Бахтияр…

Опущенные ресницы и склоненное личико не дали увидеть ей, как смертельная бледность покрыла лицо Сулеймана. Но его тихий шепот набатом зазвучал в ее пылающей головке.

— Как ты посмела допустить это? Ты стеснялась надеть бикини на пляж! А тут повела себя как, как последняя… Ты не знаешь еще, что такое любовь, и позволяешь себя целовать! И кому? Ты не знаешь этого мужчину настолько, что бы полюбить его! Я немедленно отправлю тебя к отцу! Завтра же! А сейчас, отправляйся к себе и не смей показываться на глаза! Слава богу, что хоть лицо стала прикрывать! Как ты могла, как могла воспользоваться моим доверием?

Пулей Настя выбежала, рассыпав шахматы, взметнувшейся косой. Горя от стыда, полная отчаяния, она горько проплакала всю ночь. Кто дернул ее за язык! Дура!

Как он красиво рассказывал о любви, так возвышенно и серьезно! Конечно, у нее нет такого чувства к Бахтияру. А он, тоже хорош! Наглец, по-видимому, она сама слишком вольно вела себя с ним. Но уезжать домой? Нет! О нет! Нужно попросить прощения за свой проступок, упросить, умолить! Ей будет так его не хватать. Сулейман, он такой добрый, он простит. А с Бахтияром она и разговаривать не станет больше! Хорошего же он мнения обо мне! Раз позволил себе!» Так, путаясь в мыслях, под утро заснула.

Разбудил ее Сулейман. Увидев его, Настя вновь заплакала:

— Дедушка! Прости меня! Я больше никогда не буду! Я все, все поняла, я думала всю ночь! Я не хочу домой, — девушка рыдала в голос, размазывая кулачками слезы и сморкаясь в простыню.

— Прекрати плакать! Любовь! — хмыкнул он и более грустно. — Что ты о ней знаешь? — он сел напротив притихшей, всхлипывающей Насти. — А теперь слушай внимательно! Поедешь домой после окончания второго курса, дальнейшее обучение я тебя обеспечу. Но до этого срока — ни шагу из дома без меня, Карима или его сыновей. Ни конных, ни пеших прогулок в одиночестве, тем более забудь дорогу к старым развалинам, я заметил следы твоего пребывания там. Но стоит тебе хоть раз нарушить мой запрет, немедленно отправишься к отцу — пусть он нянчится с тобой! Мне такая ответственность не по плечу! И запомни на всю жизнь — любовь это очень серьезное чувство! А девушке не пристало до свадьбы, не разобравшись, как следует в чувствах, позволять себя трогать… целовать тем более… Мне просто не хочется прерывать твою учебу, ты умная девочка и как ты смогла…

Удрученно качая головой, Сулейман оставил комнату девушки. Ночью у него был другой, не менее тяжелый разговор с Бахтияром, и очень тяжкие воспоминания и сожаления.

— Никогда, ты понял, никогда не смей больше приближаться к этой девушке, к Анастасии! Я тебе многое прощал, и ты это прекрасно знаешь! И если ты не хочешь, чтоб я заточил тебя на годы за решетку или, что, возможно, было бы лучшим — пристрелил тебя — не смей к ней приближаться даже в моем присутствии! Эта девушка дороже мне всех моих сокровищ; потому что она сама сокровище, не в пример тебе! Только моя слабая и глупая надежда позволяет тебе пока видеть белый свет, не испытывай мое терпение!

— Ты что, приберегаешь ее для себя? Подумаешь, поцеловал! Она, конечно конфетка, но вдруг она предпочтет меня, может быть ты староват для нее? — зло сверкнув глазами, скривив губы в циничной улыбке начал Бахтияр, но закончить ему не дала мощная пощечина, чуть не свернувшая ему шею.

— Так ты все понял? — Сулейман вышел вон на свежий воздух. Казалось, от Бахтияра исходил трупный смрад. Бедная девочка! Слава богу, она откровенна, искренна с ним, все рассказала. Он смог во время принять меры. А если бы она утаила случившееся, не придала бы значения? О нет! Нет! Страшно представить!

Вечером Сулейман позвал притихшую и пристыженную Настю на очередную партию в шахматы.

Перед игрой девушка подошла к Сулейману, опустилась перед креслом на колени, прижалась горящими щеками к его рукам:

— Прости, прости меня, Сулейман, прости дедушка, я обидела тебя, но я ни о чем таком не думала. У нас обняться, поцеловаться с парнем — это обычное дело. Можно на улице, на лавочке, в транспорте, у всех на глазах! Это вообще ничего не значит! А я, наверное, стала взрослой и потому не придала особого значения, и мне, мне никогда никто не говорил, что любит меня, не обнимал, не целовал! Потому мне и не было неприятно это прикосновение. Но теперь я поняла, и никому не допущу больше таких вольностей! Прости, дедушка! — она поднялась с колен и чмокнула в колючую щеку. — Опять не бритый! Ты у меня и в правду скоро совсем старым станешь! — она смущенно улыбнулась, видя, что Сулейман с мягкой улыбкой смотрит на нее.

— Да… с такой внучкой я, наверное, точно скоро состарюсь и умру! Если ты и вправду ценишь меня, то обязана слушаться, тем более беречь мое здоровье, не расстраивать меня. И еще, ты живешь в стране, где очень строгая по отношению к женщинам религия, очень строгие правила поведения для девушек и женщин, и мужчины более свободны в поведении. Присядь, — он взял ее пылающее лицо в свои ладони, поднял и внимательно поглядел в ее блестящие глаза. — Обещай мне, поклянись, что если за то время пока ты живешь у меня, тебе понравится, ты полюбишь, какого-либо парня, мужчину, если тебе покажется, что он испытывает к тебе те же чувства, ты придешь и расскажешь мне — кто он! А Бахтияр… Держись от него подальше! Я сам конечно виноват, что сразу не пресек ваше общение… — игра сегодня не получится, поцеловав ее в русую головку, он резко вышел из комнаты.