Тепло наших тел - Айзек Марион Страница 21

— Он принадлежал твоей матери.

— Но любил-то его ты. — Джули поворачивается ко мне. — Ты только представь: папа тогда увлекался дизайном интерьеров, и дома у нас все было такое суперсовременное, из стекла и металла. Как в филиале "ИКЕА". А мама этого терпеть не могла, ей нравилось все натуральное — деревянные полы, пеньковое волокно и так далее.

Мистер Гриджо каменеет лицом, но Джули либо не замечает, либо ей наплевать.

— Ну вот, и в отместку она купила этот пышным зеленый куст в огромном, оплетенном лозой горшке и поставила его в самом центре папиной идеальной бело-серебристой гостиной.

— Джули, гостиная была не моя, а общая, — перебивает ее отец. — И насколько я помню, мы всегда вместе решали, какую мебель покупать, и ты всегда соглашалась со мной.

— Ага, вот только мне было восемь лет, и мне нравилось притворяться, что я живу в космическом корабле. В общем, мама покупает этот куст, целую неделю они ругаются… Папа твердит, что он "неуместный", мама грозится уйти вместе с кустом… — Тут Джули ненадолго умолкает. Лицо ее отца совсем застывает. — Короче, некоторое время так и продолжалось… а потом мама — в своем репертуаре — начала заморачиваться чем-то другим. И бросила поливать куст. Угадай, кто его взял под свое крылышко, когда он чуть не засох?

— Нам только засохшего куста в центре гостиной не хватало. Кто-то же должен был о нем заботиться.

— Пап, ты его каждый день с лейкой обхаживал. Удобрял и лишние побеги подрезал.

— Да, Джули, именно так растениям и не дают умереть.

— Пап, ну неужели так сложно признать, что ты любил этот дурацкий куст? — Джули смотрит на него с удивлением и замешательством. — Не понимаю, что в этом плохого?

— Глупости, — огрызается он, и настроение в комнате сразу падает на несколько градусов. — Растение можно поливать и подрезать, но "любить" его — невозможно.

Джули открывает рот, но ничего не говорит.

— Это бессмысленное украшение, которое занимает место, требует внимания и удобрений, а потом, что бы ты ни делал и как бы его ни поливал, все равно рано или поздно возьмет и сдохнет. Нет смысла привязываться к чему-то настолько бесполезному и недолговечному.

Несколько секунд проходит в молчании. Под тяжелым взглядом отца Джули наконец сдается и принимается хмуро ковыряться в своем рисе.

— В общем, — мямлит она, — я хотела сказать, Перри… Папа тоже когда-то был садовником. Вы, наверное, могли бы многое друг другу рассказать.

— Ну я не только садоводством интересуюсь, — заявляю я, готовый на что угодно, лишь бы сменить тему.

— Да? — поощряет меня мистер Гриджо.

— Ага, вот еще мотоциклами… Я не так давно нашел BMW R1200R, теперь вожусь с ним, бронирую, привожу в боевую готовность. Мало ли что.

— Значит, владеешь инструментами. Это хорошо. У нас на оружейном складе как раз не хватает механиков.

Джули закатывает глаза и принимается за свои бобы.

— Еще я меткость тренирую. Ходил на дополнительные уроки в школе, умею неплохо обращаться с винтовкой.

— Эй, Перри, — перебивает Джули, — а о других своих планах не хочешь рассказать? Например, о том, как ты всегда мечтал…

Наступаю ей на ногу. Она бросает на меня свирепый взгляд.

— О чем ты всегда мечтал? — спрашивает ее отец.

— Ни о чем… на самом деле я… — Хватаюсь за бокал воды и жадно выпиваю до дна. — Честно говоря, сэр, я пока еще не уверен, куда податься. Но определюсь, прежде чем пойти в старшие классы.

Что ты хотел сказать? — спрашивает вслух Р, и я чувствую рывок — мы меняемся местами. Перри смотрит на него… на меня нахмурившись.

— Слушай, мертвяк, не перебивай. Это моя первая встреча с ее отцом, тут и без тебя все паршиво. Нечего меня отвлекать.

— Да все нормально, — встревает Джули. — Я же тебя предупреждала. Теперь он у меня такой.

— Ты смотри, запоминай, — говорит Перри мне. — Может, когда-нибудь и тебе придется с ним встретиться. А тебе попасть к нему в фавор будет еще сложнее.

Джули гладит его по голове:

— Малыш, только не начинай о настоящем. А то я чувствую себя лишней.

Он вздыхает:

— Да, ладно. Вообще-то хорошее было время. Это потом из меня нейтронная звезда выросла.

Перри, прости, что я тебя убил. Я не хотел, просто…

— Да ладно тебе, мертвяк. А то я не знаю. К тому же я сам этого хотел.

— Спорим, я всю жизнь буду тебя такого вспоминать, — с сожалением говорит Джули. — Ты был таким классным, пока папочка в тебя свои когтищи не запустил.

— Позаботься о ней, хорошо? — шепчет мне Перри. — Она и так уже натерпелась. Береги ее.

Хорошо.

Мистер Гриджо откашливается.

— На твоем месте, Пер, я бы уже сейчас все спланировал. С твоими навыками стоит подумать о карьере в Обороне. Пробивающиеся ростки — это, конечно, прекрасно, но фрукты и овощи — не самое необходимое. Человек может целый год жить на карбтеине, прежде чем это начнет сказываться. Самое важное — сохранять жизни. Чем мы в Обороне и занимаемся.

Джули дергает Перри за рукав.

— Ты что, правда считаешь, что мы должны тут с ним по второму разу торчать?

— Не-а, — отвечает он. — Это не стоит повторения. Пошли отыщем местечко поприятнее.

Мы на пляже. Не настоящем, выточенном волнами мастерового-океана — эти все теперь под водой. Мы на новорожденном берегу недавно затонувшего порта. Выбоины в асфальте забиты песком. Из прибоя торчат поросшие ракушками фонари. Некоторые до сих пор чуть-чуть светят, и на воде под ними мерцают оранжевые круги.

— Ладно, вопрос на засыпку, — говорит Джули и бросает в воду палку. — Кем вы хотите стать?

— Ой, здрасьте, мистер Гриджо, — хмыкаю. Я сижу с ней рядом на прибитом к берегу бревне, бывшем телеграфном столбе.

Она не обращает на меня внимания.

— Нора, ты первая. Рассказывай о том, чего ты хочешь. Меня интересует не то, кем, как тебе кажется, ты станешь.

Нора сидит на песке перед бревном, играет с галькой и почесывает перепонку между средним пальцем и обрубком безымянного, от которого сохранилась лишь одна фаланга. Ее глаза цвета плодородной земли, кожа — кофе со сливками.

— Медсестрой, наверное, — говорит она. — Лечить людей, спасать жизни…. может быть, даже работать над лекарством… Было бы неплохо.

— Сестра Нора, — усмехается Джули. — Хорошее название для детского сериала.

— А почему медсестрой? — вмешиваюсь я. — Почему не врачом?

Нора фыркает:

— Ага, и семь лет учиться? Вряд ли цивилизация столько протянет.