Драконья доля - Надежда Кузьмина Страница 21

Та пожала плечами:

— Не переживай зря, ничего он тебе не сделает. Прости, Линда, большего сказать не могу. Ты же знаешь, обсуждать хозяев и то, что происходит в доме, нам запрещено даже между собой.

Я благодарно улыбнулась Кайре. Главное я услышала — можно не бояться. А такие порядки я тоже понимала — будь я леди, было ли бы мне приятно, если б за спиной слуги шептались? Точно ведь нет.

Так что не моё дело, кто он, откуда и что тут делает. Я должна заниматься тем, чем поручено. Но постараюсь на глаза лишний раз не попадаться — сейчас мне живётся хорошо, и хочется, чтобы впредь так и продолжалось.

* * *

Снег выпал уже в третий раз, приближался главный праздник в году — День Середины Зимы. В доме всё чистили, убирали, перетряхивали. Серебро и хрустальные подвески люстр сверкали, стёкла окон блестели, паркет сиял, пахло воском, снегом и свежестью. Петар, муж Кайры, вытащил на снег все ковры из дома и, положив ворсом вниз, выбил. Парадную дверь украсили большим венком из еловых веток и остролиста с алыми ягодами.

Меня отправили на чердак, искать крестовину для ёлки, которую должны были привезти завтра. Кайра дала лампу, объяснив, что окошки под крышей крошечные, а потому на чердаке даже днём темно, и сказала, что вроде положила крестовину где-то справа, возле старых вешалок.

На чердаке я ещё не была. С лампой в левой руке и большим ключом в правой поднялась по поскрипывающим деревянным ступеням, машинально отметив, что надо б и тут пройтись потом с тряпкой — вон по углам сколько пыли скопилось. Дверь тоже была деревянной, тёмной, с длинной продольной трещиной. Старая, похоже. Пришла мысль — интересно, когда же был построен этот дом? Камень не стареет и не ветшает, но дерево всё же не вечно. Вот и эту дверь повело…

И хорошо повело. Я с ключами не часто дело имела, в деревне всё больше в ходу засовы, крючки да щеколды, а тут и вовсе — сунула ключ в дырку под ручкой, а он не поворачивается. А давить сильнее страшно — вдруг сломаю? Потыркала ключ туда-сюда. Можно утопить по самую головку, можно почти вынуть. И как понять, когда пытаться провернуть? Эх-х… Помаюсь ещё, попробую, но чую, придётся звать на помощь Кайру, а та сейчас занята, желе к обеду готовит.

— Не в ту сторону, — послышалось сзади.

Обернулась — за моей спиной стоял тот самый парень. Сейчас в синем камзоле, на ногах — не сапоги, а домашние кожаные туфли.

— Давай помогу.

Поклонилась и протянула ключ. И — боком-боком — отступила к стене так, чтобы не задеть его ненароком.

Он словно не заметил моего манёвра, подошёл к двери, подпёр ту плечом и, сунув ключ в скважину, легко повернул. Замок щёлкнул.

— Вот и всё. Заходи.

Я снова поклонилась, чувствуя себя растерянной. Кайра сказала, что бояться не надо. Но разумно ли идти на тёмный чердак вдвоём с незнакомцем?

— Боишься, что ли? Меня Янисом зовут, я тут раньше жил.

Это должно меня успокоить?

Только делать нечего. Взяв лампу в руку — если чего, ей и стукну! — зашла на чердак. Огромный — углов в полумраке не разглядеть! Тут и старая мебель, и какие-то сундуки, а вон и рогатины на палках — вешалки. Просеменила к ним, углядела лежащую на полу крестовину, схватила и, обогнув зашедшего следом за мной Яниса, поспешила к выходу.

— Эй, лампу-то мне оставь! А ключ я потом сам на место повешу, — одёрнул меня парень.

Развернулась к нему, не выпуская крестовины из рук, поставила на пол светильник, сделала книксен и заторопилась к лестнице.

Уже спускаясь, сообразила, что за всё время не произнесла ни слова. Даже «спасибо» за помощь не сказала.

Отнесла крестовину Кайре. И, замявшись, добавила, что ключ и лампу оставила господину Янису, который тоже зашёл на чердак.

Кайра кивнула. Но лицо показалось мне неодобрительным, словно я сделала что-то не так. Но я ж ничего и не делала!

Взяв банку с гречневой крупой, села за стол, перебирать.

На День Середины Зимы в доме устроили праздник. Из примыкавшего к гостиной зала для танцев слышались музыка и смех. Я осталась помогать на кухне — прислуживали гостям несколько специально приглашённых лощёных, изящных девушек с безупречными манерами. Я понимала, что пока мои кривые книксены к такому и близко не стоят, так что рядом с господами — лордами в нарядных камзолах и леди с пышными юбками и голыми, не по зиме, шеями и руками — делать мне нечего. Только позориться.

О нас тоже не забыли. Кайра сказала, что нам разрешено выпить по стопке вишнёвой наливки с куском пирога, а ещё в честь праздника всех наградили. Мне передали от хозяйки три серебряные монеты и пожелание стараться не меньше, чем до сих пор. Я вслух поблагодарила и пообещала, что приложу все силы. А про себя подумала, что это первый подарок, который я получила с тех пор, как не стало мамы.

Второй подарок — маленький бумажный пакетик — оказался привязан белой ленточкой к ручке двери моей комнаты. Сначала, увидев его, я растерялась. Огляделась вокруг — никого. Прислушалась — тихо. Потрогала пальцем — не кусается. Тогда отвязала и взяла, решив посмотреть, что же там такое?

Сначала вытряхнулась бежевая карточка, на которой было написано: «С праздником, Линда. Это тебе за твою песенку». Потрясла пакетом посильнее — и оттуда выпала брошка: изогнутая серебряная веточка с зелёным камушком.

Я уставилась, не веря глазам. Это — мне?

Красивая какая… и дорогая. Точно, дорогая. От кого она, сомнений не возникло. Но что теперь с ней делать? Как я должна поступить? Если мне её подарили, значит ли это, что теперь эта чудесная, пленительная вещь — моя? Или брать такое нельзя и нужно её вернуть? Но, если верну, не будет ли это оскорблением? Отдам назад — а Янис пожалуется на мою грубость, и меня отчитают или, хуже, выгонят.

Ох! Как она мне нравится… как не хочется возвращать… Но лучше б мне её не дарили вовсе!

Положила брошку перед собой и, решив не паниковать, ведь до утра время подумать точно есть, начала размышлять. Вот как было с гостинцами в деревне? Если парень приносил девке сладости с базара, кулёк земляники из лесу, даже цветные ленты в косы, этим он давал понять, что та ему нравится. А девка могла спокойно подарок взять, ничего взамен не отдавая и не обещая. Правда, если парень был совсем не по нутру, обычно подношение отвергали, да так, чтобы больше не подъезжал. Зато, если девка дарёные ленты в волосы вплетала, то это был знак, что ухажёр ей тоже по сердцу. А вот если сладости подругам отдаст — то понимай, как знаешь: то ли она халву не любит, то ли ты сам не настолько мил.

Но если преподносились дорогие подарки — полушубок али подушка пуховая, то брать их можно было, только если у самой намеренья серьёзные. Обычно такие дары сопутствовали сватовству.

Выходило, что носить красивую брошь с камушком в цвет моих глаз точно нельзя. Если приколю, то Янис решит, что он мне приглянулся. Но вот дорогая она по меркам лордов или как? Или тут правила вообще другие?