Наночума. Проклятая война - Джефф Карлсон Страница 21

Рут отвела бинокль от лица и поморщилась. По лицу под очками и маской катился пот. Их троица нашла клочок тени рядом с грузовиком «ФедЭкс», но легче не стало. Грузовик все утро впитывал солнечные лучи, и теперь излучал тепло вместе со специфическим типографским душком старых посылок, медленно поджаривающихся внутри. Картон и клей. На забитом машинами шоссе было жарко как в печи. Полтора дня назад небо расчистилось — ни единой тучки. Похоже, весна уступала место лету. Вокруг царили безветрие и зной, солнце белым факелом горело в небе. Беглецы старались обходить стороной машины, выкрашенные темной краской. Рут чувствовала, как раскалены черные автомобили, даже сквозь перчатку и куртку. После множества таких прикосновений кожа на здоровой руке покраснела и начала болеть. Наружная сторона бедер, колени, ноги — все, что постоянно касалось машин, — пострадали почти так же.

Стараясь не обращать внимания на боль, женщина вглядывалась в ряды домов снизу от шоссе. Вряд ли она могла заметить что-то существенное, но до сих пор все складывалось из мелочей — и к тому же, к ее стыду, Рут терзало нездоровое любопытство.

Больше чем в полутора километрах стальной метеорит пропахал два квартала спального района, разбрасывая во всю сторону осколки. По меньшей мере дюжина домов сгорела или обрушилась — от них остались только куски стен, перекрытий и россыпи мебели, присыпанные штукатуркой. Кое-где виднелись искореженные обломки металла. Самолет, должно быть, приближался к точке рандеву на 65-й трассе, хотя они направлялись не туда. Они уже миновали Роклин и углублялись на северо-восток.

Это поле обломков скрывалось под вихрем насекомых. Привлеченные кровью и клочками тел, разбросанными по руинам, муравьи и мухи кишели на земле и вились в воздухе гигантскими столбами. Трое беглецов пытались обойти эту бурю, не понимая, что ее вызвало, пока Ньюкам не заметил сквозь дымку фюзеляж самолета. Самым большим уцелевшим обломком была носовая часть транспортника C-17 Globemaster III. Вероятно, это и был тот самолет, на борту которого летел обнаруженный ими вчера солдат. C-17 рухнул почти в пятнадцати километрах от первого трупа.

«Господи Боже, Боже мой», — думала Рут, стараясь изгнать из головы эту картину.

Самолет, рассыпающийся в воздухе. Человек, выброшенный в пустоту. Новые воронки, оставшиеся после падения других частей C-17. Даже истекая потом под курткой, Рут ощутила холодок. Неважно, что она не просила повстанцев прилетать за ней. Эти люди погибли из-за нее, и она никогда не сможет отплатить за их героизм.

Рут прикрыла глаза. Ей хотелось помолиться, но недоставало веры.

«Боже» — для нее это было просто эмоциональное восклицание. И все же события последних дней напоминали Рут об отчиме и его спокойной вере, хотя эти воспоминания вызывали только зависть и злость. Женщина вновь взглянула на небо, стараясь перевести дыхание.

От нее несло бензином и репеллентом. Все они так пахли. Кэма начало беспокоить невероятное количество мух, которые, несмотря на духи, преследовали их, ударялись об очки, пытались пролезть под капюшоны и воротники. Он сделал единственное, что пришло в голову: вылил на куртки бензин и бутылки репеллента. Вонь была ужасной; Рут казалось, что в голову ей вбивают тупой гвоздь.

— Что думаешь? — спросил Кэм. — Сорок человек? Пятьдесят?

— Давай убираться отсюда, — ответил Ньюкам, поднимая рюкзак.

Затем, развернувшись, он нарочито громко добавил:

— Да. И это значит, что всего их было около сотни.

«Размазанных по земле, как тот первый парень, на которого мы наткнулись», — подумала Рут, но вслух ничего не сказала. Женщине не хотелось их провоцировать. Кэм и Ньюкам еще только учились понимать друг друга, как и она сама, и споры вспыхивали даже тогда, когда спорить было уже не о чем.

Рут попыталась остановить ссору, прежде чем все началось снова. Она поспешила за Ньюкамом, и Кэм двинулся следом. Они шагали быстро, напрягая все силы. Рут заметила скелет собаки, комок банкнот, а затем красную, нисколько не выгоревшую блузку. В остальном это кладбище было изматывающе монотонным: машины, кости, мусор, кости — поэтому и мысли в голове крутились, как заезженная пластинка.

«Сто человек, — размышляла она. — Еще сотня погибших из-за меня».

Рут знала, что это не совсем так. Она всего лишь защищалась, пытаясь вырваться из лап смерти. На нее ни в коем случае нельзя было взвалить вину за вспышку наночумы, однако ученой все равно казалось, что она виновата. Можно было сделать больше. Больше и лучше.

— Давайте снова подумаем, как нам поступить, — сказал Ньюкам.

Кэм покачал головой.

— Давайте не тратить время попусту.

— Этот самолет доказывает, что они верны своему слову.

— Я не хочу говорить об этом, Ньюкам.

С каждым часом искушение согласиться с Ньюкамом все росло. Рут невероятно устала. Ее постоянно тревожила рука. Зарастал ли перелом так, как надо? Кэму медицинская помощь нужна была даже больше, и все же он упорно стоял на своем.

— Я не знаю, чего вы еще хотите, — настаивал Ньюкам. — Та каша позади — это сотня парней. Ребята понимали, что им вряд ли удастся выбраться, даже если они найдут нас — а до этого так и не дошло… И все же они прилетели, верно?

Рут отвернулась. В последнее время это превращалось в привычку, рефлекторный жест непринятия того, что ждало их впереди. Ничего не изменилось, не считая обрывка передачи мятежников, который беглецы перехватили прошлой ночью. Они по-прежнему были здесь, под небом, кишащим вражескими самолетами. И пускай повстанцы провозгласили себя законно избранным правительством США. Ну и что? Обе стороны уже заявляли это прежде. Пустые слова, но все же они дали Ньюкаму новые аргументы.

Сержант еще не отчаялся переубедить их. Возможно, никогда не отчается. Они добились лишь того, что радио стало для него еще важнее, — других друзей у него не осталось, а Кэм признавал, что нужно слушать как можно больше передач. Каждый раз когда они останавливались перекусить или передохнуть, двое мужчин вместе прочесывали эфир. Кэму необходимо было убедиться, что Ньюкам ничего не передает повстанцам. Он хранил все их рации в своем рюкзаке и спал, положив рюкзак под голову. Жесткая начинка его подушки включала и пистолет сержанта.