Страж фараона - Михаил Ахманов Страница 21

Но уговоры жреца – а может, приключение в Шабахи и девочка, которую привел Семен, – кое-что переменили. Пуэмра больше не трясся в ужасе при виде Семена, не округлял глаза и не ронял подносов с пищей, Техенна и Ако не кланялись ниже положенного, а старый Мерира, совсем расхрабрившись, поведал Семену пару историй, напоминавших анекдоты. В одном шла речь о горшечнике и его жене, соблазнительной, как сладкий финик; дескать, вернулся горшечник домой, поужинал и улегся спать под бок супруге, да тут за циновкой что-то зашуршало. Горшечник просунул руку, нащупал чью-то лохматую башку и сказал: “Клянусь пеленами Осириса! Это ты, мой верный пес?” И пес ему ответил: “Конечно, это я, хозяин!” Другая история была про скупого ливийца, который приучал козу не есть; день не кормил, два, три, и коза уж совсем привыкла, да на четвертый померла.

Эти рассказы привели Семена в тихий восторг; он ощутил, что на Земле не прерывается времен связующая нить, что мудрость поколении не иссякает в песках веков, но течет из уст в уста, и этому процессу не помеха ни климаты, ни языки, ни расстояния. Что же касается Мериры, то корабельщик был, несомненно, источником подобной мудрости, из тех людей, с какими стоит поговорить за жизнь.

– Давно ли ты служишь Устам Великого Дома? – поинтересовался Семен.

– Три года, мой господин. И, клянусь пеленами Осириса, не было у меня лучшего хозяина, чем семер Сенмут, твой брат! Чтоб лица богов от меня отвернулись, если я лгу! Он подобрал меня в Хетуарете, когда я сделался старым и слишком слабым, чтобы натягивать парус и сидеть на веслах... Я был нищ и голоден, будто стая гиен, и так отчаялся, что не мог отделить жизнь от сна и сон от смерти... я, водивший корабли владык Амен-хотпа и первого Джехутимесу! Но что поделаешь, мой господин! – Кормчий погладил головку То-Мери, сидевшей у их ног, и с грустью закончил: – Старость беспощадна к людям, и плохо тому, кто не завел семьи, не родил сыновей и дочерей и не сберег десятка серебряных колец...

– Ты еще не стар, – утешил его Семен. – Ты выглядишь крепким и вполне успеешь сотворить кучу ребятишек.

– Для этого дела нужны двое, господин... А кто польстится на старого корабельщика, чье имущество – увядшая кожа да сухие кости? – Он вытянул руку, перевитую синими жилами, потом задумчиво нахмурился. – Хотя... есть одна толстушка с острова Неб, с которой я перемигнулся... из дома хаке-хесепа Рамери... может, она бы меня и подобрала... Имя ее Абет, – здесь Мерира понизил голос, – и она печет такие пироги, каких, мой господин, тебе не доводилось пробовать в полях Иалу... Как ты думаешь, отдали б ее мне? Если хозяин попросит хаке-хесепа?

– Не знаю, – честно признался Семен. – Не знаю, но спрошу у брата.

Он и в самом деле спросил – в тот же день, на берегу, во время вечерней трапезы, когда То-Мери принесла второй кувшин с вином. Право подавать питье и еду она отвоевала у Пуэмры в первый же день своего пребывания на корабле; слов, чтоб объясниться с ним, у нее не хватило, но выкрик: “Мой!” – и удар увесистым кулачком живо отогнали парня от кувшинов и подносов.

Как обычно, они ели втроем, пили кисловатое вино, закусывали сладкими финиками и любовались звездным небом, где призрачной серебряной ладьей светился полумесяц. Местность тут была холмистая, напоминавшая окрестности Шабахи; гряды курганов тянулись подобно застывшим морским волнам, и налетавший ветер шелестел в тростниках и кронах пальм. Ветер, как и опрокинутый на бок полумесяц, был непривычным для Семена; ветер над огромной рекой дул обязательно с севера, и потому суда шли вверх под парусом, а спускались по течению на веслах.

Узнав о мечтах Мериры, Сенмут одобрительно кивнул:

– Верный человек, преданный и достойный награды... Рамери щедр и, думаю, мне не откажет. Как имя этой женщины? Абет?

– Кажется, так. – Семен усмехнулся и добавил: – По словам Мериры, она печет такие пироги, каких мне не доводилось пробовать в полях блаженных.

Инени отставил кружку с вином и насупился:

– Поля блаженных! Не знаю, какой награды достоин этот старый шакал Мерира, ибо язык у него слишком длинный! Я ведь велел ему не поминать, откуда явился Сенмен! Или моего слова недостаточно? Тогда, сын мой, – жрец повернулся к Сенмуту, – возьми тростниковую палку и дай своему слуге урок послушания. Ухо человека – на его спине!

Возмущенно фыркнув, Инени поднялся и отправился спать под корабельный навес. Сенмут, посмеиваясь, проводил его взглядом.

– Ухо человека – на его спине... Так он говорит всем своим ученикам, однако я не видел палки в его руках... Но сейчас Инени прав, и я скажу Мерире, чтоб придержал язык, если хочет получить жену. Я возьму ее в свой дом с охотой, ибо служанки мои молоды, и их болтовня не прибавит ума этой девочке. Тут нужна женщина почтенная, достойная... – Он поглядел на То-Мери и понизил голос: – Однако не стоит Мерире уподобляться моим прислужницам и болтать о запретном. Знаешь, брат, кое-какие истины страшней удара топора... Ты возвратился с полей Иалу, и для меня это – истина, но для других – повод к сомнению и недоверию. А еще – к страху! Ведь ты обменял свою память на божественную мудрость, а мудрец способен ко многому... Так что лучше послушаем Инени и будем считать, что ты сбежал из кушитского плена.

– Инени рассказывал мне о Софре и Рихмере, – отозвался Семен. – Очень недоверчивые люди, и с большой властью... Как бы они не докопались до этой самой истины... Правда ли, что ухо Рихмера есть во всех краях Та-Кем и что он слышит каждый шорох?

Сенмут мрачно кивнул:

– Может, не столько шороха, сколько слова... Слова от своих соглядатаев услышит непременно! И если сочтет их поношением богов или опасными слухами... – Пальцы Сенмута, сжимавшие чашу, дрогнули. – Лучше, брат, попасть в красные лапы Сетха, чем в подземелья к Рихмеру! Немало дней пройдет, пока ты снова не переселишься в царство Осириса, и путь туда будет нелегким!

– Вот и я о том же, – согласился Семен. – И моя божественная мудрость подсказывает, что надо бы приобрести заступника. Мудрость, брат, хороший товар, а я действительно умею многое... Подумай, кому они пригодятся, мои умения и мудрость? Кто выше Софры и Рихмера и сможет меня защитить? Пер'о?

– Мен-хепер-ра, наш повелитель – жизнь, здоровье, сила! – очень юн, а к тому же, – голос Сенмута стал едва слышным, – к тому же, брат мой, его права на корону Обеих Земель очень сомнительны. Ты позабыл, но я скажу тебе... напомню, что род владык Та-Кем благословлен дочерьми и проклят в сыновьях... Амен-хотп, потомок великого Яхмоса, был чистой царской крови, но его великая супруга не принесла наследника, а только дочь. Она, сестра первого Джехутимесу по отцу, стала ему женой, ибо сам Джехутимесу был сыном Амен-хотпа от наложницы Сенисенеб и пожелал этим браком укрепиться на престоле. Она родила Джехутимесу сыновей и дочь, но сыновья умерли в младенчестве, а дочь жива... жива и прекрасна, как златогрудая Хатор! И в ней...

– Погоди. – Семен наклонился ближе к брату, так что их волосы соприкоснулись. – Эта девочка, дочь первого Тутмоса... то есть Джехутимесу... Хатшепсут?