Подводник - Александр Прозоров Страница 21

– Есть! – древко упруго заходило в руках, вода заплескалась, раскатываясь в стороны и ударяясь о стены. Правитель поднатужился, поднял добычу, кинул ее на пол между охранницей и одним из водолазов. – Знай наших! Ну что, Нефтис, рыбу сырую есть будешь, или побрезгуешь?

Добычу разделали воины Серых гор – они настропалились делать это вслепую, на ощупь. Поделили, естественно, на всех, и Найлу достался всего лишь один ломоть. Он положил мясо в рот, принялся старательно жевать, прислушиваясь к непривычному вкусу. Рыба была очень сочная, и совершенно пресная. Даже странно, учитывая, насколько солона вода, в которой она плавала. Вот только кусочек оказался слишком маленький. Надо будет потом еще с гарпуном и входа покараулить.

Все-таки хорошо, когда можно разглядеть силуэт любого живого существа даже в полной темноте. Если бы еще и обычные предметы так же различать удавалось! Вот паукам, например, удается – вон как бодро по пещерам бегают. И во дворце Смертоносца-Повелителя никогда никакого освещения не было, а окна все плотно паутиной заплетались. Восьмилапым все равно, есть свет, или нет.

А что, если и ему попробовать?

Найл не стал задумываться над этим вопросом. Мысленно он отодвинулся от него, наблюдая как клубящийся сгусток проблемы шевелится в сознании и постепенно тает, не получая ментальной поддержки. Взамен пришло воспоминание о несчастных обитателях фермы, переживших гибель человечества, детей, родителей… К горлу подступило чувство жалости – но Найл смог пропустить его мимо себя и удержать состояние отрешенности. Ферма исчезла, уступив место проплывающим над головой днищам кораблей. Но они уже никак не могли вывести тренированный разум Посланника Богини из равновесия. Найл по-прежнему не принимал участия в происходящих в его собственном сознании процессах – и мысли становились все более и более мелкими и незаметными, пока, наконец, не исчезли совсем. Разум правителя стал чист и гладок, как Серебряное озеро ранним тихим утром.

И тогда Посланник разлил свое сознание вокруг себя.

Ничем не сдерживаемое внутри земной оболочки, не скрученное вихрями мыслей или проблемами тела, не зажатое рамками привычек или необходимостью действий, сознание расширилось во все стороны на несколько километров, и Найл увидел окружающий мир таким, каким видят его привыкшие к ментальному восприятию смертоносцы.

Мертвенный мрак над головой, темный холодный склон за тонкой скорлупой корабельного корпуса, ровный серый ковер, застилающий дно по другую сторону их временного пристанища. Теплые розовые искорки мелких глупых существ, прячущихся в толще этого ковра, далекие красные огоньки крупных рыб и алые точки вблизи от разумов людей.

Мир ментального плана. Только побывав здесь, становилось понятно, почему пауки не делят предметы на живые и мертвые. Если человек привык считать себя, смертоносцев и жуков-бомбардиров разумными существами; прочих насекомых, рыб и животных глупыми, но обладающими сознанием; растения – живыми, но не имеющими сознания; а камни, песок, воду – мертвыми объектами, то пауки признавали имеющим разум все, что только существует под солнцем. Ведь оставить свой след в ментальном плане способен только разум. Если ушедшая в мир мысль ощутила присутствие камня – значит, камень обязан обладать хоть мельчайшим, хотя бы крошечным сознанием.

Самое интересное – железо корабля казалось немного сочнее по цвету, нежели склон, по которому они спускались. Может быть, в нем сохранилась частица сознания создававших его людей? Нечто вроде души, которую приписывали предки многим машинам и механизмам.

Теперь, различая иссиня-черные детали судна среди бесцветной черноты трюма, Найл обнаружил, что прямо над головой у людей висят огромные, многотонные механизмы, укрепленные на днище корабля. Похоже, его угораздило пробраться не в какое-то жилое помещение, а в машинное отделение. На душе сразу стало неуютно – сорвись они сейчас, и пробьют пол до самого дна, превратив людей в кровавые лепешки.

Хотя, конечно – тысячу лет так висели, так почему бы и еще три дня не продержаться? Но все равно в душе стало неуютно. Чтобы отвлечься, Найл опять обратил внимание на перемещающиеся снаружи красные точки, потянулся сознанием к одной из них, и тут же ощутил зверский голод. Есть хотелось со страшной силой, а ни одна из вкусных букашек, обитающих в придонном слое, никак не выглядывала наружу. Прямо хоть самому землю рыхли!

Сохраняя мысленный контакт, Посланник Богини снова подобрал с пола гарпун и подошел к входному проему. А потом добавил в слабенький умишко голодной твари одну мысль: а нет ли чего под этой скалой? В щели, что видна между ней и дном?

Рыба охотно скользнула под борт, описала широкий круг под палубой, а Найл снова подтолкнул ее поиски в нужном направлении: вон оттуда, из дыры веет съедобным… Бедолага поддалась, кинулась в ведущую к машинному отделению дверь, со всего разгона промчалась по заполненному водой проходу и сама вылетела в центр пола.

Найл первым кинулся к ней и вогнал гарпун в основание головы на всю длину. Водолазы тоже не подкачали, на звук и на ощупь добавив от себя еще десяток уколов. Рыба подпрыгнула несколько раз, сломав два копья, и окончательно затихла.

– Ну, надеюсь, теперь нам удастся наесться досыта? – Посланник Богини довольно потянулся. Изо всех сил, до хруста костей. Теперь он видел всех участников отряда и даже мог их различать, если не внешне, то хоть по цвету ауры. А еще он, пока смутно, различал окружающие предметы. Но это ведь только начало. Главное – привыкнуть.

На этот раз после дележки ему достался довольно большой шмат мяса из спины возле хребта, и еще ломоть какого-то лакомства из брюха. Кажется, печени. Пронзив оба куска гарпуном, правитель закинул его на трап, тянущийся наверх до самого днища, потом подпрыгнул, ухватившись за поручень, подтянулся, забрался наверх и с удовольствием вытянулся во весь рост. В кирасе он совершенно не чувствовал выступающие ребра ступеней. Зато здесь было почти сухо и достаточно тепло.