Наследство Алвисида. Канун Армагеддона - Андрей Балабуха Страница 21

— Тебе это неважно.

Голос магического гостя звучал как-то слишком холодно и бездушно (а как должен звучать голос палача?), и барон понял, что говорит он на уровне мысли, слова сами рождаются в голове Ансеиса. Отвык он от подобных штучек, давно отвык. Впрочем, было бы совсем странно, если бы бесплотная фигура в просторном плаще с огромным капюшоном могла говорить человеческим образом, не имея рта.

Тянуть время было бессмысленно — заветный час приближался стремительно, счет шел уже на минуты, если не на секунды, и барон понимал, что как только случится неизбежное, медлить гость не станет — войдет Ансеис в магическое пространство или нет, уже не будет иметь значения. Сейчас — имеет, ибо гость не обладает физической силой, только магической, которая, очевидно, есть сгусток сил весьма могущественных. Скорее всего, подобные мороки посланы не только к нему в замок… И говорить что-либо в попытках убедить гостя, что Ансеис не имеет более к Алвисиду никакого отношения, столь же бесполезно, как уговаривать гору покинуть свое вековечное место и отправиться в путешествие…

Меча на боку не было — зачем, он же дома, в безопасности, и принимал лучших друзей. Эх, спуститься бы вниз, схватить со стены любой клинок, которыми украсил свои покои, да разбудить Гловера и Бламура… Втроем им не страшен целый отряд бесплотных духов.

В отсутствие боевого оружия в руках рыцарь либо ищет, чем его заменить, либо нападает на противника голыми руками.

Тяжелый канделябр, почти в рост человека, с успехом заменил Ансеису дубинку, которыми здесь, в Британии, так ловко орудуют лесные братья и вольные стрелки. Резкий, нанесенный почти без подготовки удар сбил бы с ног, пожалуй, и самого сэра Гловера в его лучшие дни. Но гость действительно был бесплотным — вся сила мышц барона пропала втуне, просто отмахнув в сторону просторный плащ с капюшоном.

Но противник наверняка никуда не делся — не желая вступать в ненужные более разговоры, он просто ждет мгновения, когда разделается с приговоренным к смерти одним ударом.

Держа канделябр наготове, чтобы успеть отразить любое нападение на реальном уровне (против магических атак он, увы, сейчас бессилен), Ансеис прислушался к странным звукам, доносившимся снизу, из его покоев, где он оставил Гловера и спящего Бламура. Взгляд барона упал на пол, и он увидел странное, невозможное в замке существо — огромного таракана светло-рыжеватого цвета. Невероятно огромного, не менее чем с ладонь взрослого человека — таких в природе не бывает. Вообще-то тараканы, в отличие от блох, клопов, мух, комаров и прочего гнуса, в течение почти полутора столетий после Великой Потери Памяти были существами сравнительно редкими и только лет тридцать-сорок назад расплодились повсеместно в невероятных количествах. В своем новоотстроенном замке барон этих насекомых еще не встречал. Даже обычных — противно-мелких. Но многолетняя привычка сработала раньше, чем он успел об этом подумать.

Невероятно громкий хруст и вопль на магическом уровне (его услышал даже Ансеис остатками былой магической сущности, которые он называл чутьем и опытом) подсказали барону, что гостя, разговаривающего с ним с помощью мысли и объявившего бывшему магу, что он приговорен, больше не существует. Но существуют силы, пославшие его, и вряд ли они остановятся после гибели посланца. Ну и облик же избрал гость для воплощения — действительно, против барона выступили силы здравому уму и рассудку недоступные!

Не выпуская из рук канделябра, Ансеис оглядел лабораторию, прислушиваясь к доносившимся снизу звукам — там явно шел бой. Делать здесь ему больше было нечего, грандиозное событие не интересовало бы барона даже в том случае, если б замок был погружен в непробудный мирный сон. И, брезгливо поскребя ногой о каменную ступеньку лестницы, чтобы убрать с подошвы сапога отвратительную субстанцию, бывший маг поспешил вниз.

Выход с лестницы заслоняли широкие спины Бламура и Гловера, отбивавших нападки неизвестных нападающих — последние несколько ступеней барон преодолел одним прыжком и, встав в строй боевых друзей, первым же ударом канделябра, использовав его как дубину, сшиб одного из противников.

— Что происходит, друг? — отбивая очередной выпад, спросил Гловер.

— Понятия не имею. Кто это?

— Те самые заморские рыцари, — спокойно пояснил граф. — Только они сейчас, бычья требуха, сами на себя не похожи.

— И сражаются отвратно, — сплюнул Бламур, — навалом взять хотят.

Ансеис проскользнул за широкой спиной Гловера, юркнул на пол рыбкой, перекатился, оказавшись за спиной нападавших, которых было не меньше дюжины, и сорвал со стены первый попавшийся клинок — по тому, как легла в ладонь рукоять, Ансеис узнал меч, присланный ему в подарок шахом Балсаром лет пять назад, и почему-то подумал, что это очередное, пусть и случайное, предзнаменование.

После кувырка саднило ушибленное плечо, годы и выпитое за день хмельное тоже не добавляли сил, но разве это имеет для рыцаря значение, когда в опасности друзья, он сам, а также его семья и люди, которых он обязался защищать? Ансеис бросился в бой, отвлекая на себя нескольких бойцов, теснивших Бламура и Гловера, пока еще удачно парировавших все атаки и не получивших серьезных ранений, если вообще им сумели нанести хоть по царапине.

Бойцы из заморских стран (о которых Ансеис ошибочно подумал, что это посланцы шаха Балсара, и не пожелал их видеть) действительно были аховые — запаздывающие движения, удары не отличались мастерством и изяществом и были рассчитаны лишь на грубую силу да неумение противника, таких коновалов хорошо выпускать только против крестьян с вилами да горожан с дубинами.

Первым же выпадом острейшего и прочнейшего клинка Ансеис пронзил одного из противников прямо в сердце и быстро выдернул клинок, собираясь парировать выпад другого из врагов. Выпад он отразить успел, но пронзенный в сердце боец не рухнул, как подточенный дровоедами дуб, а нанес новый сокрушительный удар, и если бы Ансеис не отпрыгнул назад, подобно дикой кошке, то был бы неминуемо рассечен на две части.

— Они неуязвимы, барон, — крикнул Гловер. — Бычья требуха, мы нанесли им по дюжине смертельных ран и все бестолку! — Тем не менее отважный граф продолжал наносить сокрушительные удары, которые хоть и не убивали, но отбрасывали противника. Увы, на освободившееся место тут же вставал следующий.

Покои Ансеиса были просторны, но для подобной схватки все же несколько маловаты; тяжелые кресла и стол с яствами были опрокинуты, от упавших свечей занялась обивка на стенах (которую с такой любовью подбирала для комнат баронесса), освещая жуткое побоище. Напавшие заморские рыцари сражались молча, без звуков и стонов; помещения оглашали лишь звон мечей, звучные хыканья старого, но все еще могучего Бламура, да проклятья графа Камулодунского, который несмотря на то, что был озадачен неуязвимостью противника, все больше входил в пьянящий азарт боя.

Увернувшись от подоспевшего врага, Ансеис снова хотел броситься в битву, но шестым чувством осознал, что позади открывается дверь. Ожидая подкрепления противникам, барон резко повернулся к выходу, не выпуская, впрочем, из поля зрения остальных врагов.