Бесконечные дни - Ребекка Мейзел Страница 21

В половине четвертого мой последний урок на сегодня закончился. Выйдя из Хопперовки, я нацепила очки и широкополую панаму и шагнула на лужайку, что тянулась отсюда до «Кварца». Пора было в библиотеку, на работу.

Чем в сотый раз переживать, что Джастин Инос назвал меня потаскушкой, я старалась думать о новой работе, о том, что передо мной теперь впереди — вся жизнь о том, сколько времени мне понадобится, чтобы окончательно влиться в эту живую, дышащую жизнь. Скучала ли я по вальсам в моем замке? По темным аллеям в Лондоне и других городах, разбросанных по всем свету? По возможности убивать и мучить ни в чем не повинных людей? Нет. Не скучала. Но мне отчаянно хотелось увидеть лица членов нашего союза. Лица тех, кого я знала много веков. Кого я сама же и превратила в убийц. Лица моих братьев.

Теперь, став человеком, я поневоле была вынуждена думать о датах и сроках. Сегодня седьмое сентября. Осталось пятьдесят четыре дня до последней Nuit Rouge. Пятьдесят четыре дня до того, как Вайкен станет ждать моего пробуждения. Пятьдесят четыре дня до начала охоты.

* * *

Устроившись за столом для справок в библиотеке, я вытащила задание профессора Линна. С виду оно казалось совсем несложным: «Напишите сочинение в пяти параграфах. На конкретных примерах обсудите, в чем именно состояло пробуждение Эдны». Пожалуй, у меня как раз есть время. Смена тут с четырех до шести. Я взялась за работу. Как пишутся сочинения на пять параграфов? Я набрала себе кое-каких справочников и примерно уже набросала основную идею сочинения, как вдруг чей-то голос произнес у меня над ухом.

— Можно с тобой поговорить?

Я подняла голову. Перед моим столом стоял Джастин Инос.

— Нет, — отрезала я, снова утыкаясь в наброски.

Собственно говоря, я просто не могла на него смотреть. Глаза и губы у него были невозможно, невыносимо красивы. Он пришел прямо с тренировки — в спортивной форме и забрызганных грязью кроссовках. Мне нестерпимо хотелось коснуться золотистых волос, что облепили его лоб спутанными упругими завитками. На щеках еще пылал жаркий румянец, на коже блестели капельки пота.

— Мне надо сказать тебе примерно девятьсот разных вещей, — попытался объяснить Джастин.

И почему он все время надувает губы? Или они у него от природы такие пухлые? Взяв со стола несколько книг, я решительно зашагала по лабиринту проходов между стеллажами.

— Я хотел извиниться, — бросил мне вслед Джастин.

Я засунула книгу в просвет между другими томами на полке и двинулась дальше. Надо расставить эти четыре книги по местам и вернуться обратно.

— То, что говорила Трейси, было очень глупо, и мне не следовало…

— Не трать слов понапрасну, — посоветовала я и, не удержавшись, добавила: — Ты так со всеми девушками обращаешься? Сперва выбегаешь под дождь и расспрашиваешь, чего это они так грустны, а потом насмехаешься? К чему извиняться?

Джастин остановился посреди прохода.

— Трейси просто ревнует. Ты этого не заслужила.

Ты этого не заслужила…

Фраза звенела в ушах, отдавалась дрожью и звоном в голове, эхом в разуме. Последние книги я расставляла уже наугад. А потом повернулась к Джастину и скрестила руки на груди.

— Знаешь, чего я не понимаю в людях?

Джастин наморщил лоб и помотал головой — ему и в самом деле было интересно.

— То, что они наслаждаются чужими бедами. Что искренне хотят сделать другому больно. Я бы ни за что на свете не хотела снова стать такой, не хочу даже дела иметь с такими людьми.

Смущение мое нашло выход в тяжелом вздохе.

— Но я-то не такой, правда, — пробормотал Джастин, хотя я по глазам видела, как он смущен.

В этот момент я заметила краем левого глаза крупные золотые буквы на книжном переплете и повернулась посмотреть поближе. Заголовок гласил: «История ордена Подвязки». Я взяла книгу с полки и сунула подмышку. Джастин сделал несколько шагов по проходу и остановился напротив меня. Грудь его под облегающей футболкой бурно вздымалась.

— Ты и в самом деле особенная, — промолвил он. — Ну в смысле, ты так странно разговариваешь. С таким…

— Британским акцентом?

— Да нет же! Мне нравится тебя слушать. Ты очень умная.

Не знаю, он ли сделал шаг вперед — или я, но внезапно мы оказались совсем близко друг к другу. Губы Джастина почти соприкасались с моими губами. От него пахло свежим молодым потом. Я знала: сердце у него бьется часто, а кровь бежит по венам быстрее, чем обычно. Хотелось бы мне прекратить эти расчетливые вампирские мысли, но не зря говорят — старые привычки умирают долго.

— Уж достаточно умная, чтобы держаться от тебя подальше, — прошептала я, не сводя глаз с губ Джастина.

Он наклонился вперед и — в тот самый момент, когда я уж думала, что он поцелует меня, — взял книгу, что я сжимала подмышкой. Я перевела дыхание. От кожи Джастина пахло травой. Он стоял так близко. Ох, это инстинктивное стремление укусить! Кажется, вот-вот отрастут клыки. Я приоткрыла рот, стараясь не показывать зубы. Джастин выпрямился. Я судорожно вздрогнула, встряхнула головой и закрыла рот.

— Чего это ты такое читаешь? — спросил Джастин, вертя в руках книгу.

— Для уроков истории, — соврала я.

— Так можно мне как-то все загладить? — спросил он, возвращая мне книгу.

— Что именно? — не поняла я.

— Насмешки, — промолвил он, и щеки у него слегка порозовели.

— И как именно? — поинтересовалась я.

— Вот ты где! — раздался тонкий напряженный голосок.

Джастин обернулся. В конце ряда стеллажей, упершись рукой в бедро, стояла Трейси с двумя своими подружками. Видно было: Троица специально подбирает, как им одеваться. На всех троих были джинсы в обтяжку — у каждой своего цвета, — идеально облегающие стройные тела, и подобранные в тон маечки.