Тотем Козерога - Сергей Джевага Страница 21

Закурив, я отошел немного в сторонку. Любовался звездами, слушал спокойный шум засыпающего города. Что-то тревожило. Мысль или ощущение.

Раздались громкие голоса, пьяный гогот. На порог вышла стайка сотрудников. Я не обратил внимания, закурил вторую сигарету. Надо уходить – настойчиво визжало в голове. «Да, – сказал я себе. – Докуриваю и домой».

– Сань! – позвали меня. – Поговорить надо!

– Да, Федор Сергеевич? – откликнулся я, обернулся.

Шеф подошел, покачнулся и боднул широкой грудью. Лицо красное, глаза затуманены. Рубашка расстегнута на груди, галстук вообще выглядывал из кармана пиджака. Блин, когда успел нализаться? Хотя Юрка и Семен, помню-помню. Наливали одну за другой, спешили напоить директора. И преуспели. Федя, откровенно говоря, пьяный в дым.

– Ты что ж творишь, стервец? – прогудел он. – Вздумал Грейсю отбить? Я тебе сейчас буду секир-башка делать!

Федя набычился, стал закатывать рукава пиджака, словно деревенский забияка. Я поморщился, сказал осторожно:

– Федор Сергеевич, никого я не хотел отбивать. Вам показалось.

– Да ну? – фыркнул шеф. – А кто ей лапшу на уши вешал? Щебетали как птички!

– Какие птички? – рыкнул я раздраженно. – Проспитесь. Полегчает, обещаю.

– Ах ты гад! – гаркнул директор. – Ну, держись!

Честно говоря, я не думал, что посмеет ударить, остался расслабленным. Насколько помню, шеф в молодости серьезно занимался боксом, добрался до звания мастера спорта. С годами научился полагаться больше на ум, чем на кулаки. Однако навыков не растерял. Я увидел смазанное движение. В скулу грохнул стенобитный таран. Из глаз посыпались искры. В спину ударился твердый асфальт. Я застонал, перекатился и встал на колени. Боли почти не чувствовал, алкоголь притупил ощущения.

Федя на заплетающихся ногах шел ко мне, злобно пыхтел, щерил зубы. Кулаки держал перед собой в классической боксерской стойке. «Пора искать новую работу, – подумал я с грустью. – И дерусь частенько. Что ж, бывает…» Вскочил и бросился навстречу. Шеф ухнул, ударил боковым. Я умудрился увернуться, ответил двумя прямыми. Чмокнуло, из носа директора брызнула струйка крови. Федор взревел как раненный медведь, разразился серией, потом схватил. В лицо ударило горячим дыханием, ребра затрещали. Я попытался вывернуться. Но не тут-то было, разные весовые категории. В глазах потемнело, легкие горели от недостатка воздуха.

С порога кафе послышался чей-то крик, грохот двери, топот и голоса. На зов выбежали сотрудники, кинулись разнимать. Крепкие руки схватили, разжали Федины тиски и растащили. Я тряхнул головой, увидел ревущего в бешенстве директора. Глаза выпучены, рот перекошен от ярости.

– Убью! – рявкнул он. – Отпустите, гады!

– Пошел ты!.. – буркнул я и начал подниматься.

Множество рук помогли, подняли с холодного тротуара. В глазах мельтешили знакомые лица. Меня ободряюще похлопали по плечу, раздался сочувственный голос Семена:

– Что за пьянка без драки? Сашка, и вляпался же ты! Иди домой, в порядок себя приводи. А мы его успокоим.

– Угу, – проворчал я. – По печени пару раз успокойте.

Выбрался из толпы и побрел по улице. После драки сразу протрезвел, вернулась ясность мысли. Я заглянул в ближайший ларек, купил упаковку бумажных салфеток. Промокнул лицо, глянул на свет фонаря. Крови немного и то не моя. Щеку саднило, будет хороший синяк, на лбу шишка. В общем, жить буду. А Федю хорошо отделал, но мало. Шеф совсем с катушек поехал. Что за глупости? Никогда не бесился, проблемы решал в разговоре. А сейчас как подменили. Пьяный? Но пили до этого и никогда не буянил.

За спиной раздался торопливый стук каблучков, меня позвали:

– Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..

Обернувшись, я увидел Грейс. Англичанка спешила ко мне, махала рукой. На лице волнение, рот приоткрыт. Этой дуре что надо? Ведь ясно – специально спровоцировала директора. Или просто использовала меня как прикрытие.

Моран подошла, с беспокойством заглянула в глаза. Нервно помяла маленькую дамскую сумочку и пролепетала:

– Александр, с вами все в порядке?

– Могло бы быть и лучше, – грубо буркнул я.

– Позвольте, помогу. У вас кровь.

Решительно отобрала салфетку, стала старательно водить по щекам. Я поморщился, но терпеливо ждал пока пройдет приступ заботы. Тогда можно вежливо поблагодарить и уйти. Невольно глянул в разрез платья, приподнял бровь. Отсветы фонаря играли на идеально белой коже, соблазнительных формах. Ого! Хороша, чертовка! Грудь пышная, упругая и нежная. С такой только в фотомодели или актрисы.

Лицо англичанки оказалось очень близко. Я засмотрелся на влажные губы, вдохнул запах волос.

– Сашенька! – прошептала Моран.

В глазах померкло, разум отключился. Мозг опутывали клейкие и прочные нити. Вязали мысли в узлы, не давали вырваться. Я замычал, почувствовал, что Грейс в моих объятиях. Руки жили отдельно, лапали мягкое податливое тело, старались изучить вдоль и поперек. И тут я наткнулся на взгляд англичанки. Холодный, жестокий, изучающий. Ни капли той поволоки, что затягивает глаза женщин в моменты страсти.

Я дернулся, попытался отстраниться. Но не успел, Грейс впилась хищным поцелуем. По телу прокатилась волна холода, руки и ноги стали безвольными, инертными. Я с ужасом обнаружил, что не могу двинуть и пальцем. Полузадушено замычал, выпучил глаза.

Моран раскрыла сумочку и достала длинный узкий стилет с вычурной рукоятью. Приставила к моей груди, нежно провела по ткани и промурлыкала:

– Наконец-то ты мой. Не убежишь.

Сухо затрещала ткань, кожу царапнуло острым. Грейс вспорола рубашку, провела холодной ладошкой по груди. И занесла стилет…

– Не тронь! – раздался звонкий девичий голосок, наполненный гневом.

Красивое холодное лицо англичанки исказила гримаса ярости. Моран отступила в тень и зашипела как змея. Выставила перед собой стилет, что-то гортанно прорычала.

– Он мой! Убирайся!

Послышались звуки легких шагов. Я скосил глаз и увидел спасительницу. Та самая девочка, что видел на холме, а потом мельком в троллейбусе. Пронзительно-зеленые глаза горели яростным колдовским огнем. Длинные темные волосы развевались на ветру. Лицо серьезное, полные губы сжаты в упрямую линию.

– Не вмешивайся! – грозно прорычала Моран.

В тени блеснули желтые щели глаз, тьма пришла в движение. Черные корявые лапы потянулись в свет фонаря. Две, пять, десяток… Будто сотканные из дыма, бесплотные, но между тем блестящие и липкие как смола.

– Надеешься победить силой Ночи? – фыркнула незнакомка и сделала плавный жест рукой. – Сейчас мое время!

Лапы остановились, будто в раздумьях. Смазались и растворились в воздухе. Послышался разочарованный вой. Не человеческий, а звериный, наполненный жаждой теплой крови. Тень отступила, свет фонаря выхватил фигуру англичанки. Длинные светлые волосы, бледная кожа… И горящие желтым пламенем глаза.