За синей рекой - Елена Хаецкая Страница 21

– Должна быть здесь переправа. Паром или брод, – убежденно заключил Зимородок.

– Может, спросить у Людвига? – подала голос Марион. – Уж Людвиг-то наверняка знает.

– Оставь ты его в покое, – одернул ее Зимородок. Ему вовсе не хотелось рассказывать посторонним людям о сенешале. – Он и был-то здесь в последний раз, поди, лет двести тому назад. С тех пор все могло измениться…

Марион благоразумно замолчала.

– Да, переправа была, – поддержала Зимородка Мэгг Морриган. – Я что-то слышала о ней. Лесные маркитантки за реку не ходят, но кое-кто бывал на этом берегу.

– Хорошо, что вы здесь, – сказал, послушав их, брат Дубрава и поглядел ясно и доверчиво. – А то я совсем растерялся. Можете себе представить, никогда прежде в лесу не бывал. Как нам перебраться на тот берег, ума не приложу. А вы люди опытные, подскажете.

Зимородок переглянулся с Мэгг Морриган и сказал:

– Не знаю уж, куда вы идете, но пока что, получается, нам по пути. И нам, и вам, как я полагаю, позарез нужно за Черную реку. Так что вы пока здесь посидите, а я пойду и гляну, что там и как.

Некоторое время Зимородок расхаживал по берегу взад-вперед, насвистывал, бормотал себе под нос, отрывисто бросал: «Ага!..» или: «Вот как!..», пару раз запустил в воду камушком.

Мэгг Морриган растянулась на траве и заложила руки за голову. Марион уселась поближе к огню, обхватив колени руками. Брат Дубрава поглядывал на нее с доброжелательным интересом, но ничего не говорил.

Тем временем Зимородок уселся на берегу поодаль от остальных и раскурил трубочку. Как знать? Может, неожиданная встреча окажется кстати. Судя по всему, придется строить плот. Чем больше рабочих рук, тем лучше. Неизвестно еще, насколько глубокой окажется Черная река. Течение, конечно, медленное, путешественников далеко не унесет, но застрять на середине реки – тоже радости мало.

Осталось продумать кое-какие мелкие детали и возвращаться обратно к костру. Но в этот самым момент громкий плеск привлек внимание Зимородка. Справа и слева от него из воды высунулись две зеленые мордочки.

Та, что слева, произнесла:

– Уй ты, гой еси, добрый молодец!

А та, что справа, добавила:

– Исполать тебе, витязь-богатырь, исполать…

От удивления Зимородок едва не выронил трубку.

– Привет и вам, речные братцы! Что это вы так странно выражаетесь?

Шлепая мокрыми перепончатыми лапками, оба водяных выбрались на берег.

– А что, тебе не понравилось? – обиделся Немил.

– Да-да, чем это мы тебе не угодили? – поддержал его Всемил. – Между прочим, да будет тебе известно, люди всегда приветствуют друг друга такими словами.

– Век живи – век учись, – сказал Зимородок. – Не хотите ли табачку?

Оба водяных так и отпрянули.

– Еще чего! – воскликнул Всемил. – Эта штука сушит! А от сухости – одни только глупости.

– Помогли бы вы, братцы, мне, дураку, – вкрадчиво начал Зимородок. – Вижу я, что влаги у вас в голове хоть отбавляй, а у меня, признаться, при виде этой реки в уме совсем пересохло.

Оба водяных подшлепали поближе и уселись по-собачьи, опираясь на хвост.

– Видите вон тех? – Зимородок кивнул в сторону костра.

– И видим, и слышим, – отвечал Немил.

– Сижу вот и думаю: как бы их всех за реку переправить, – доверительно признался Зимородок.

Водяные закивали пятачками.

– Ты как предполагаешь, – деловито спросил Всемил, – заманить их подальше и утопить?

– Да ты, кум, никак рехнулся, – поспешно перебил его Немил. – В нашей реке только утопленников и не хватало! Нет уж, не слушай его, братец. Переправляйтесь-ка вы на тот берег и ступайте себе подальше.

– Вы же не собираетесь здесь жить? – добавил Всемил.

– Ни в коем случае, – заверил Зимородок.

Водяные переглянулись.

– Видишь островок? – начал Немил.

– Вижу.

– Ну так вот, не островок это вовсе никакой, а старый паром. Он тут уже давным-давно, ни троса нет, ни паромщика. Да и ездоки нечасто встречаются.

– По правде сказать, вообще не встречаются.

– Не перебивай, кум. Паром этот лет с лишком сто как корни пустил, на нем уж и кусты выросли. Но корни можно обрубить…

– Да где же я шест такой возьму, чтобы эдакую махину сдвинуть? – взмолился Зимородок. – Да и река, небось, глубокая… Тут целым деревом придется ворочать.

– А Борька на что? – живо возразил Немил.

– Кто это – Борька? – осведомился Зимородок. – Тень покойного паромщика?

– Ха-ха, – с кислым видом отозвался Всемил. – Огневые шутки витязя-богатыря. Борька – это наш сом.

– Сом? – переспросил Зимородок.

– Ну да, сом, сом, чего тут непонятного. С вот такими усами, вот таким хвостом и этакими плавниками.

– А, – сказал Зимородок, – сом…

Водяные подступились к нему с двух сторон.

– Твое дело – обрубить корни.

– Да, ты обруби корни, а мы уж позовем Борьку. А эти пусть вплавь добираются до парома, там у берега мелко.

– Как все соберутся, мы Борьку стронем.

– А не тяжел ли паром для вашего Борьки? – усомнился Зимородок.

Оба водяных рассмеялись. Потом Всемил шмыгнул пятачком и сказал:

– Ну, братец, насмешил. Иди, иди, обрубай корни. И смотри, чтоб завтра здесь никого из ваших не было. Куманек еще вчера рвался передушить половину спящими. Насилу и отговорили его…

– Ясно, – сказал Зимородок и направился обратно к костру. Водяные с плеском погрузились в воду.

Известие о том, что предстоит рубить проросшие сквозь паром корни, да еще стоя по пояс в воде, вызвало бурю самых разноречивых чувств. Ситуация осложнялась тем, что в отряде имелся всего один топор. Свою саблю пан Борживой считать топором наотрез отказался.

Пока Гловач, Зимородок и Кандела разбирались, у кого из них меньше оснований посвятить себя тяжелому физическому труду, брат Дубрава молча взял топор и погрузился в реку. Когда он добрался до старого парома, вода доходила ему до середины груди.

Брат Дубрава положил топор на паром, ухватился за старые бревна и забрался наверх. С противоположной стороны «острова» донеслось негодующее кряканье, и несколько уток шумно захлопало крыльями. На лице брата Дубравы показалась блаженная улыбка. Он обошел паром кругом, вернулся к топору и спрыгнул в воду.

Спустя некоторое время на помощь Дубраве пришел Зимородок. Он предложил немного посидеть, подождать, пока уляжется поднятая со дна муть. От брата Дубравы пахло тиной, как от водяного. Глаза у него покраснели.