Очевидец - Сергей Чекмаев Страница 21

Но пока звучат «Икс-файлз», надежда остается. А сердце всё равно будет замирать на каждый звонок – какую мелодию не поставь. Вдруг это та самая новость, которой Андрей Сергеевич боится больше всего?

Наконец сотовый нашелся. «Секретные материалы» заснули до следующего раза.

– Слушаю.

– Андрей Сергеевич? – риторически спросила трубка.

В груди опять защемило. Этот голос с недавних пор он узнавал всегда.

– Да, я. Здравствуйте, Игорь Анисимович, – и, с трудом выждав паузу, спросил, как выпалил: – Что-то случилось?

– Нет-нет, не волнуйтесь, всё в порядке. Надюша чувствует себя хорошо. Когда я уходил из Приюта – она спала.

– Ох, слава богу! Даже не знаю, как вас благодарить! Вы просто волшебник!

В трубке сдержанно усмехнулись.

– Я просто делаю, что умею. Андрей Сергеевич, у меня к вам большая просьба…

– Конечно-конечно, всё, что скажете!

– Вы знаете, наш Реабилитационный кружок сейчас попал в поле зрения Анафемы. Они очень настойчиво проверяют финансовые операции, и, боюсь, мне понадобится ваша помощь.

– Что, они всё еще наседают на вас?! Безобразие! Произвол! – Андрей Сергеевич в негодовании махнул рукой, едва не свалив со стола продукты. В пальто стало совсем жарко, и он не глядя скинул его куда-то на пол. Пробежался по кухне, как загнанный в клетку хищник. Сжатая пружина эмоций нашла, наконец, выход. – Мракобесы проклятые! Что нужно делать? Выступить где-нибудь, как в прошлый раз! Без проблем! В любое время, в любом месте я буду защищать вас.

– Нет, – голос в трубке звучал на удивление сухо, особенно по контрасту с бушующим Андреем Сергеевичем. – Мне нужна помощь иного рода. Видите ли, Анафема арестовала наши счета, и мы не можем пользоваться средствами. А детей нужно поить, кормить, одевать, покупать лекарства. В общем, я лично, пациенты Приюта, а особенно Надюша, будем вам очень признательны, если вы сможете оказать небольшую финансовую помощь. Мне неприятно обращаться к вам с такой просьбой, и я бы никогда этого не сделал, но… обстоятельства, как обычно, сильнее нас. Я даже боюсь представить, что будет, если из-за нехватки средств придется закрыть Приют. Куда денутся дети? Ваша Нюша и все остальные?

* * *

Савва приехал в контору пораньше – во первых, отчет надо дописывать, а во вторых, очень хотелось хотя бы раз появиться раньше Артема. Но как только он подошел к дверям кабинета, то понял, что опередить командира не удалось: из-под щели пробивалась полоска света.

– Сав, ты? – удивленно спросил Чернышов. – Что так рано?

– Я вообще-то тебя о том же хотел спросить.

– А я и не уезжал, – судя по голосу, Артем едва сдерживался, чтобы не зевнуть. – Кое-что по кружку елагинскому накопилось, остался посидеть с документами.

Савва украдкой посмотрел на него, поджал губы: командир выглядел очень усталым, веки набрякли и посинели, глаза явно слипались. Он и раньше засиживался на работе по ночам, иногда, во время особо тяжелых дел, даже несколько дней подряд, но таким утомленным Корняков его никогда еще не видел.

– Дома, небось, и не помнят, как ты выглядишь. Может, тебе съездить, поспать хотя бы?

Артем помотал головой, все-таки зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Мои на югах. Забыл? А поспать я успею, кое-что интересное наклевывается. Ты так рано приехал, чтобы меня на боковую отправить?

– Нет, отчет хотел дописать.

– Отлично, дописывай. В десять приедет отец Адриан, пойдем к нему, есть пара умных мыслей. – Чернышов встал, потянулся, пару раз согнул-разогнул руки. – А пока давай мы с тобой кофейку сбацаем. Иначе я и в самом деле прямо тут, на столе прикорну. Как будто в муровские времена вернулся.

Протоиерей Адриан приехал только около одиннадцати. Когда контроллеры вошли к нему в кабинет, он поздоровался и сразу же начал извиняться:

– Прошу прощения за опоздание. Задержался на совещании у владыки Александра, рассказывал о недавней пресс-конференции.

– Я все-таки сказал что-то не так? – спросил Чернышов. – Пресса наверняка нас пропесочила по самое не балуйся.

Отец Адриан улыбнулся:

– Как ни странно – нет. Позицию по Елагину вы высказали правильно, а мнение насчет смертной казни… вы же сразу оговорились, что высказываетесь как простой человек и ни в коей мере не выражаете официальную позицию Спецгоскомитета. Конечно, кое-кто из прессы предпочел этого не заметить, но их, – протоиерей улыбнулся еще раз, – быстро поставили на место.

– Хорошо, – с видимым облегчением сказал Чернышов, – а то я уж думал, что не к месту ляпнул про смертную казнь. Простите, отец Адриан, но это у меня еще в МУРе наболело.

– Понимаю. И даже не буду просить вас в следующий раз резать правду-матку поаккуратнее. Каждый из нас имеет право на собственное мнение, к тому же Спецгоскомитет – государственная структура, хотя некоторые интерпретаторы склонны объединять позицию Анафемы и Церкви.

В голосе куратора группы Чернышову послышалась какая-то недосказанность. Может, на этом самом совещании протоиерею Адриану посоветовали больше не брать на пресс-конференции чересчур прямого старшего контроллера, может, и вовсе запретили в них участвовать. По крайней мере, до тех пор, пока группа находится под прицелом СМИ. То есть до завершения дела Елагина.

Или – как теперь становилось понятно – до окончания противостояния с фондом «Забота, порядок, достаток». То есть с неуловимым Тристахиным.

– Не уверен насчет следующего раза.

Отец Адриан поднял бровь:

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, в открытую воевать на ТВ с Елагиным и его финансистами нам больше не придется.

Савва поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать. Стало быть, командир не шутил, когда сказал: «кое-что интересное наклевывается». Опять накопал ниточек, связал из них кружево новых версий. Все-таки он профи, каких поискать. Корняков мог лишь мечтать, что когда-нибудь, со временем, он станет хотя бы вполовину таким же опытным следаком, как Чернышов.

– Мы тут пару недель назад говорили с Саввой о сайте Суицид. нет. Кто его сделал, зачем, с какими целями? Помнишь, Сав?

– Конечно. Ты еще сказал тогда: Елагина, мол, консультировал уникальный спец.

– Да, двойного назначения – по детскому суициду и психологии толпы. Слоганы подобраны так, что любая рекламная контора позавидует. А весь сайт, как мне объяснили парни из подразделения «Д», – это буквально квинтэссенция психологического давления. Оружие массового поражения. И я попытался представить, кто еще кроме психологов может разбираться и в том, и в другом одновременно. Кто может словом менять настроение целой группы прихожан, и исповедовать заблудшую душу так, что она немедленно раскается?

Протоиерей и Корняков в один голос воскликнули: