Жажда снящих - Юлия Остапенко Страница 21

– Я сниму пласт дёрна и приволоку сюда, – перебил Финч.

– Она не везде растёт…

– Ребята, – с некоторым трудом сказал я, – вы меня извините, но… пока я ещё могу говорить. Я хочу сказать… прекратите испытывать судьбу. Ясно вам? Эти тюбики с удачей… с жидкой такой… сладкой… Мы их все выжрали. До основания. И вылизали изнутри… два раза…

Повисло недоумённое молчание. Воодушевившись, я продолжал:

– Там же только по одному тюбику на человека, вы не знаете разве? Так положено. А мы свои отдали переселенцам, и оно стало такое… ну, не стерильное…

Кажется, я говорил что-то ещё, когда почувствовал, что меня поднимают и несут куда-то. Но не помню, что.

Убойные антибиотки Стэйлса действовали даже на чужеродный белок, и мне немножко полегчало. По крайней мере я прекратил нести чушь и даже очнулся. Было приятно полежать в белом и чистом лазарете после недавней кровавой бани, но удовольствие оставалось весьма относительным. Что лазарет белый, я знал – перед глазами было сплошное светлое пятно.

– Стэйлс, я умру? – глупо спросил я.

– Не знаю, – ответил тот. Спокойно и почти безразлично. Ну ещё бы – что я, первый, что ли.

– Мы уже летим?

– Никуда мы не летим. Финч с тем парнем пошли вниз, за травой этой…

– Что?! – этот бессмысленный выкрик остался без внимания, и я добавил: – С каким ещё парнем?

– Не знаю, кажется, венгр. Я не понял, что он там лопотал. Его вообще никто не понимает. Говорят, он раньше болтал по-английски, но в поселении у него вся семья погибла, и он теперь только на своём языке талдычит.

– Его что, Марго назначила?

– Сам вызвался.

Я уже вообще ничего не понимал.

– Почему? Какого чёрта? Зачем ему?..

– Ты, я вижу, чувствуешь себя намного лучше, – отрезал Стэйлс.

Чувствовал я себя прехреново, о чём ему и сообщил.

– Тогда заткнись, – посоветовал наш бортовой Эскулап. – Руку выпрями, я тебе ещё укол сделаю.

Я чувствовал, как в кожу входит игла, и пытался понять, что происходит. Получалось не очень.

– А Финч? – вдруг спросил я. – Зачем он это делает?

Стэйлc вытащил иглу из моей вены и сказал:

– Дмитрий, я давно хотел тебя спросить. Почему ты так не любишь людей?

– Что? – несмотря на общее паршивое состояние, я приподнялся от удивления.

– Да ничего, – сказал Стэйлс. – Спи. А перед сном помолись, чтобы этим двоим повезло. Тебе сейчас нужна их удача.

«Да уж, подумал я, наблюдая, как медленно гаснет светлое пятно, становясь чёрным. – Если повезёт им, повезёт и мне. Везение – штука неуправляемая, но и в ней есть свои закономерности… А жизнь – это просто плата за каждый предоставленный шанс, который то и дело кажется последним».

На самом деле удачу действительно выдают десантникам в алюминиевых тюбиках. Это чтобы можно было не использовать всю за раз, а выдавливать понемножку. Чтобы всегда оставалось ещё чуть-чуть, на чёрный день. Просто не все умеют ею правильно пользоваться.

Финч умел пользоваться своей квотой. Хотел бы я знать, много ли её там осталось, на дне.

Я пропустил момент, когда они вернулись – к тому времени с бредом не могли справиться даже антибиотики Стэйлса. Противоядие подействовало очень быстро – уже через полчаса лихорадка спала, а ещё через час я начал различать окружающих. Мне хотелось видеть этого венгра, который ходил за моим спасением с Финчем, но Стэйлс сказал, что парень сейчас не в том состоянии – они выбрали луг, казавшийся безопасным, но в последний момент откуда-то появилась эта тварь и успел отхватить венгру руку от плеча, прежде чем Финч снёс ей башку. Стэйлс сказал, что венгр выживет, но мне уже расхотелось с ним общаться. В конце концов, какая разница, что им двигало? Жуки убили всех его родных, может, он тоже смерти искал? Или замаливал так одному ему известные грехи? Или, может, просто хотел отплатить хоть как-то за то, что мы спасли его жизнь? Или ещё какая хрень… Не важно. Он не был десантником, и ему, видимо, не полагалась дежурная порция везения.

Я надеялся, что мы улетим с этой проклятой планеты немедленно, но Марго сказала, что денёк ещё придётся повисеть на орбите – поступил приказ обследовать поверхность и доложить о поведении жуков. Но тех не было видно – они ушли под землю и больше не поднимались наверх. Оно и понятно – их цель достигнута, они выжили нас со своей земли. Не самая лучшая новость для близящейся президентской кампании, но если это плата за то, что мы живы – я был готов лично послать президента куда подальше. На английском, чтобы лучше понял.

Следующим утром мне уже стало намного лучше, я почти пришёл в норму. Поселенцев не видел – их поместили где-то в пассажирском отсеке, и они боялись показываться нам на глаза. Стэйлс велел мне лежать, но я не мог и не хотел, так что просто шлялся по кораблю, пока не притащился в капитанскую рубку.

Марго плохо выглядела. Мне показалось, что она постарела. Насколько я знал, ей ещё не приходилось терять столько людей за такой короткий срок. И могу спорить, ей хотелось убираться отсюда ко всем чертям не меньше, чем мне.

Я взглянул через её плечо в панорамный иллюминатор. Под нами в голубоватой дымке медленно плыли ярко-зелёные луга. Я смотрел на них и удивлялся тому, до чего же это красиво, и тому, что раньше я никогда этого не замечал. На земле ведь точно такие же луга.

Может, я даже сказал бы об этом Марго, но тут истошно заверещал динамик передатчика внешней связи. Марго вскинула на меня удивлённый, беспомощный взгляд. Я ответил ей таким же.

– Там же никого не осталось… – начал я, и Марго с силой ударила по клавише.

– Приём! Говорите!

– Приём! – вырвался из динамиков захлёбывающийся крик. – Приём! Кто-нибудь слышит меня?! Приём! SOS!

Вторая станция. В десяти километрах от первой. Недостроенная, заброшенная ещё на первом этапе колонизации. Там кто-то есть. Бог знает, как они туда попали. Бог знает, сколько их там. Бог знает, как им удалось прорваться к нам именно теперь, когда мы почти собрались улетать. И только Бог знает, сколько ещё осталось удачи на дне тюбика в моём индивидуальном наборе. И долго ли мне ещё расплачиваться за чужое неимоверное везение.

– Сколько там жуков? – спросил я.

– Сам смотри, – сказала Марго и снова ударила по клавише. Я взглянул на резко увеличившуюся картинку. Кивнул.

– Дуй туда.

Она обернулась. И посмотрела на меня – так, как раньше смотрела только на Стэйлса. Я, кажется, знаю, что она хотела сказать. Что я был прав, и что мы выполнили то, зачем сюда прилетели, и что ей надоело посылать своих людей на бойню…

Но вместо этого она проговорила:

– Димка, ты что? Ты же только…

– Прекрати меня так называть, – оборвал её я. – Ты понятия не имеешь, как это правильно произносится. Звучит просто по-идиотски.