Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец Страница 21

Пылесос снова чихнул. На мгновение мотор перестал работать,и машина «провисла», сильно задумавшись, а не рухнуть ли ей. Но все жепередумала и вновь затрещала.

«И где я возьму в Петербурге русалочью чешую? Ничего,нагружу Семь-Пень-Дыра. Он же сам – хи-хи! – пылесосолюбитель. Апожадничает – останусь у него гостить на неопределенное время. Э? Тут уж онзачешется!» – бодро подумал Ягун.

То, что пылесос едва не упал, ничуть не поколебало бьющейчерез край жизнерадостности играющего комментатора. Выбрав подходящую крышу,Ягун опустился и, заглушив пылесос, слез. Разминая ноги, подошел к краю, глянулвниз и присвистнул, подумав, что этот дом, пожалуй, выше Большой БашниТибидохса. Скрыв пылесос заклинанием невидимости, Ягун разместил его вбезопасном месте, где на него не могли натолкнуться даже случайно.

Висячий замок, запиравший чердачную дверь, отвалился отединственной зеленой искры. Еще одна искра вернула его на место. Спустившисьвниз в лифте, Ягун вышел из подъезда и осмотрелся.

Он представления не имел, в какой части города находится, ноэто его не тревожило. Недаром говорят, что язык до Киева доведет. Это обычныйязык. Язык же играющего комментатора был способен довести (а то и завести)вообще куда угодно.

– Ну Семь-Пней-и-Дыр! Надеюсь, ты меня ждешь, потомучто я все равно приду! – сказал Ягун.

Он обладал уникальной способностью любое поручение превратитьв цирк, а из любого важного мероприятия устроить фарс.

Час спустя Ягун был на месте. Семь-Пень-Дыр жил в одном изтех типично питерских дворов-колодцев, которые вызывают дикую тоску по солнцу.Во двор вела арка. Еще одна арка, зарешеченная незапертыми воротами, помещаласьслева, после чего, не мешкая, требовалось свернуть опять-таки налево, чтобы непролететь мимо двери подъезда.

– Если Лоткова спросит меня, куда я ходил, скажу, чтоходил налево! Причем целых два раза! – произнес Ягун, довольный своейшуткой.

Громыхающий старинный лифт с открывающимися вручную дверямиподнял его на пятый этаж. На огромной площадке было всего две двери, одна изних была обита чем-то вроде простеганной ваты, которую квадратикамиперехлестывала проволока. Такие двери порой можно еще встретить в старых домах.Другая дверь, в душе железная и громыхающая, снаружи маскировалась кокетливымидеревянными планочками.

И хотя ни на правой, ни на левой двери не было номера,интуиция подсказала Ягуну, что дверь Семь-Пень-Дыра именно первая, старомодная.

Несмотря на внешнюю непрактичность и рассеянность,заставлявшую его вечно путать соль с сахаром, Сарданапал был маг прочномыслящийи стратегически расчетливый. Это свойство характера и заставило его некогда скупитьв крупных городах России большое количество хороших, хотя и неброских квартир ираздавать их завершившим обучение ученикам Тибидохса. При желании выпускникимогли переезжать из города в город, не задумываясь о таких мелочах, как крышанад головой. В одной из таких квартир и поселился Семь-Пень-Дыр.

Ягун некоторое время безуспешно искал звонок. Так и необнаружив ничего похожего, он пожал плечами и хотел постучать, но тут дверьсама открылась рывком. Здоровенная рука сгребла Ягуна за ворот комбинезона ивтащила в комнату.

– Ну что, попался? Думал нас обмануть? – прорычалголос.

– Что вам надо, мамочка моя бабуся? – спросил Ягуннепонимающе.

Ему, магу, показалось бредом, что на него могли напасть. Иглавное – кто? Лопухоиды!

– Что, отрекаемся? Сейчас вспомнишь! – тяжелаярука не то шлепнула, не то мазнула Ягуна по лицу. Ноздри сразу забило смрадом.

Плотные шторы были задернуты. В квартире царил полумрак. Всеже Ягун сумел различить три массивные фигуры. Его проволокли по коридору ивтолкнули в комнату. Ягун рванулся и вскинул руку с перстнем, собираяськрикнуть: «Искрис фронтис», но не успел. Чья-то жесткая, как подошва, ладоньзажала ему рот, в то время как кто-то с нежной опытностью карманника сдернул сосреднего пальца магический перстень. В последний миг Ягун согнул палец, чтобыне позволить кольцу ускользнуть, но кольцо все же сорвали, ободрав емупоследнюю фалангу пальца до крови.

Ягун попытался вцепиться в ладонь зубами и рвануться заперстнем, однако не успел. Ему дали могучую затрещину, мгновенно спутавшую всеего мысли, и как кучу ветоши отбросили в угол. Вспыхнул свет. Ягун воззрился нанападавших. Комната запрыгала у него перед глазами пестрым рисунком обоев.Редкими зубами оскалилась батарея. Но не это заставило Ягуна ощутить себяполным психом. У трех фигур, сгрудившихся вокруг него, существовала одна общаячерта, заключавшаяся… в полном отсутствии всяких черт.

Говоря совсем просто: у тех, кто напал на Ягуна, не былолиц. Глаза, нос, уши, брови, лоб, волосы – все эти привычные детали заменял единственныйовал с длинной ротовой прорезью. Внутри этой прорези помещался бело-розовыймускульный шевелящийся отросток. Изредка рот распахивался – точно расползалиськрая раны, и отросток выглядывал наружу. Да, это был язык, но язык необычный,потому что завершался он глазом.

С полминуты Ягун пребывал в замешательстве, пока наконецпамять не пришла ему на выручку. Он вспомнил, что Медузия как-то рассказывала оналяпах, которых темные маги творят из обрезков ногтей, сырого теста и болотнойжижи. Наляпы обладают чудовищной силой, не ведают страха и отлично справляютсяс несложными поручениями. Правда, долго они не живут и через три-четыре днярассыпаются, однако всегда можно «наляпать» новых наляпов. Отсюда, собственно,и взялось слово. Помнится, он, Ягун, прохихикал тогда всю лекцию, выбираямомент, чтобы безопасно спросить у Медузии: нельзя ли переименовать наляпов в тяпляпов?

Теперь, однако, ему было совсем не смешно.

Один из наляпов сжимал в ладони Ягунов перстень, изредкаоткрывая рот, чтобы с беспокойством посмотреть на него языком-глазом. Ягунотлично понимал, в чем проблема. Магический перстень, оказавшийся в чужихруках, разогревался и обжигал. Боли наляп явно не испытывал, однако с пальцевего капала болотная жижа. В свободной руке наляп держал короткую дубинку, крайкоторой опоясывали два медных обруча с шипами. Оружие страшное в ближнем бою.Похоже, из троих наляпов этот был старший.

В памяти Ягуна, обладавшей редким даром хранить все неважноеи начисто выбрасывать все мало-мальски значимое, наконец всплыло заклинаниепротив наляпов.

«Прогорклюс!» – хотелось крикнуть Ягуну, однако покаперстень был не на руке, рисковать не стоило. Если искра и возникнет, чтодалеко не гарантированно, она будет недостаточно яркой, чтобы изгнать наляпов.