Наследник Петра. Подкидыш - Андрей Величко Страница 21

Со всеми этими заботами у Сергея даже слегка пропал аппетит, поэтому вопрос «что делать в великий пост?» несколько потерял свою остроту. Траву жевать, раз мясо в глотку не лезет! Но еще до начала поста, десятого марта, Лефортовский дворец посетил весьма высокопоставленный гость.

Началось все с того, что звонок продребезжал «дзынь-ди-дон-дон», что соответствовало коду «011», то есть перед дерганьем за шнурок первый рычажок переводился вниз, два оставшихся вверх. Это означало тревогу второго уровня. Охрана, естественно, знала, что делать, а Сергей расстегнул две верхних пуговицы на камзоле, чтобы в случае чего можно было быстрее выхватить наган. Через полминуты после звонка прибежал запыхавшийся Афанасий и доложил, что прибыл Михаил Михайлович Голицын, ему сказали, где в данный момент находится царь, и он идет сюда.

– Один? – уточнил Новицкий.

– Так точно, вашество!

Ага, подумал Сергей, этого можно исключать из списков подозреваемых. Будь он главной фигурой – вряд ли стал бы так рисковать. Ладно, о том, что император в своей новой ипостаси вполне может его собственноручно пристрелить, он, положим, не догадывается. Но ведь особой уравновешенностью Петр Второй не отличался и до болезни, так что вполне мог приказать что-то этакое своей челяди! Значит, Михаил Михайлович не считает ситуацию хоть сколько-нибудь угрожающей, иначе принял бы какие-то меры для обеспечения своей безопасности. Он, конечно, далеко не трус, об этом говорит хотя бы его послужной список, но и привычки без причины лезть на рожон у него тоже нет, иначе давно сложил бы голову в любом из многочисленных сражений, где ему довелось участвовать. Похоже, генерал-фельдмаршала кто-то играет втемную. Ага, вот и звонок. Так, побольше спеси на морду, ждем, чего же он нам скажет.

Первым делом Голицын попросил разрешения сесть, мимоходом пожаловавшись на здоровье, а потом перешел к делу:

– Государь, я приехал тебя предостеречь.

– Э… тогда предостерегай, я внимательно слушаю.

И молодой император услышал, что, оказывается, он по молодости и неопытности сделал большую ошибку, приблизив к себе Миниха. Этот человек, используя в своих целях внезапно и незаслуженно свалившуюся на него царскую милость, уже приказал Ушакову провести какое-то несуразное расследование в отношении некоторых членов Верховного тайного совета.

– С какой стати несуразное? – возмутился Сергей, постаравшись, чтобы в конце фразы его голос сорвался на мальчишеский визг. – Я царь или кто? Почему тогда на содержание моего двора отпускается всего тридцать тысяч в год? Знаю, слышал – мол, сейчас в России нет денег на лишнюю роскошь! Но отчего Алексей Голицын живет в десять раз богаче меня – это что же, ему где-то нашлось триста тысяч? Сие есть унижение моего императорского величества.

– Государь, да откуда ты взял, что Алексей Григорьевич столько на себя тратит?

– Как то есть откуда? У меня всего одна таратайка о двух лошадях, да сани бедные, да два верховых коня, а у Долгорукова их два десятка, и еще три восьмиконных кареты. Вот я и умножил тридцать тысяч на десять. Ты меня что, совсем неучем считаешь?

– Государь, это говорит лишь о том, что Алексей Григорьевич распоряжается своими средствами разумно.

– Вот! Ты же сам все сказал! А я своими вообще не распоряжаюсь, за меня это делает Совет, и по твоим словам получается, что неразумно. Мне это тоже показалось, отчего я и повелел Миниху разобраться в этом вопросе.

– А он вместо выполнения твоего повеления начал позволять себе непотребное! В общем, я к тебе явился по поручению всего тайного совета, осуществляющего опеку над твоей особой. Удали от себя Миниха, пусть занимается делами Санкт-Петербурга.

– Вот как увеличите мое содержание до ста тысяч да предоставите возможность самому оными деньгами распоряжаться – сей же час отправлю генерал-аншефа в бывшую столицу.

Здесь Новицкий, как ни странно, говорил правду. Но не всю: ведь Михаил Михайлович уже сейчас выглядел не очень здоровым, а в декабре этого года ему вообще предстояло умереть. Так зачем же ему знать то, что если и произойдет, то после его смерти? Потому что у фразы императора на самом деле имелось невысказанное окончание: «И сам туда уеду, подальше от вашего сборища».

– Я передам твои слова Совету, – встал Голицын, – но ты, государь, сейчас делаешь ошибку, подозревая людей, неустанно пекущихся о благе вверенной им в управление державы. Засим позволь мне откланяться.

Дождавшись, пока за фельдмаршалом закроется дверь, Сергей встал и подошел к окну – так ему лучше думалось. Итак, что, или, точнее, кого мы имеем в качестве главных подозреваемых после выбытия из их числа Михаила Михайловича? И какова вероятность, что на самом деле один из них уже вовсю имеет нас? Начнем по порядку, с Андрея Ивановича Остермана. Тянет он на роль главного гада? Да запросто, с его-то хитрой рожей и не такое можно вытянуть. То есть возможности, что на последней встрече вице-канцлер специально валял дурака, никак нельзя исключать.

Правда, Остерман трусоват – это следовало и из исторических документов, и из личных наблюдений Сергея. Однако именно данное свойство характера могло подвигнуть Андрея Ивановича к активным действиям – в том случае, если он решит, что молодой царь стал для него чем-то опасен. Да, но ведь Сергей пока ничего против него не планировал…

В общем, решил Новицкий, оставляем вице-канцлера в качестве второстепенного подозреваемого и двигаемся дальше.

Головкин Гавриил Иванович, канцлер. Опытный дипломат. Будь у него мотив – именно его Сергей стал бы подозревать в первую очередь, но как раз мотива-то и не просматривалось. Потому что, судя и по прошлым делам, и по тем, что ему довелось совершить в истории оставленного Новицким мира, он был ярым сторонником самодержавия, в силу чего Петр Второй должен представляться ему наилучшим из возможных императоров. По крайней мере, его будет куда труднее заставить принять что-то вроде «кондиций», принудительно подсунутых Анне Иоанновне Долгоруковыми и Голицыными. И ведь именно канцлер путем сложных и небезопасных интриг склонил императрицу порвать эту бумагу, а ее авторов отправить в ссылку! Нет, Головкина следует подозревать в последнюю очередь. Как и Василия Владимировича Долгорукова. Значит, остаются Алексей Долгоруков и Дмитрий Голицын. У этих одинаковые политические взгляды, и они могли бы работать одной командой, если бы договорились, кто из них главный. Но этого, к счастью, ожидать не приходится.

Значит, следует выяснить, который имеет преимущество именно в данный момент, и тогда главным подозреваемым станет второй. Кстати, что там бабка говорила про возок, приезжавший к Ушакову? Она его, хоть и не очень уверенно, определила как голицынский. Получается, воду мутит именно Дмитрий Михайлович? А вот вряд ли, скорее наоборот, потому что дураком неведомый противник оказаться ну никак не может. И значит, если транспортное средство указывает на Голицына, то за этим стоит Долгоруков.

Сергей прошелся по комнате, прикидывая, сколько времени уйдет на изготовление глушителя к револьверу, если комплектующие заказать Нартову, а сборку произвести самому. Получалось никак не больше трех дней, а скорее всего удастся уложиться в два. Пора, пожалуй, рисовать чертежи, чтобы не терять времени. Правда, в случае использования изделия по прямому назначению наган нельзя будет показывать никому и никогда, но это не очень страшно, Новицкий и так не собирался размахивать им по всякому поводу или вообще без оного. Но, само собой, пробовать себя на роль киллера надо будет только в самом крайнем случае, однако глушитель все равно лишним не будет. Итак, вроде все?