Сестрички и другие чудовища - Игорь Мытько Страница 21

— Собираются! — кивнул Образцов со значительным видом. — Только ещё не знают об этом.

Зал тем временем постепенно заполнялся полицейскими со всего света, и Мари убедилась, что по крайней мере в одном русский прав: за колонной их никто не замечал.

Высохший старикашка, похожий на злодеев из старых фильмов про Бонда, поднялся в президиум и окинул зал цепким взглядом. Вот он-то, похоже, углядел стратегически правильную позицию, потому что прищурился и усмехнулся.

Русский майор наклонился к Мари и произнёс:

— Леонид.

— Нет, — ответила девушка, — его зовут генерал Шастель. Председатель Интеркошмарпола. Говорят, он лично изловил Фантомаса. Или призрак Фантомаса. Или и Фантомаса, и призрак.

— А меня — Леонид, — сказал майор.

— Изловил?

— Нет, зовут меня Леонид. Майор Леонид Образцов.

— Очень приятно. Сержант Мари.

— Мари? А можно я буду вас называть Маша? Мне так привычнее.

— Хорошо, майор, — кивнула Мари. — Тогда я вас буду звать лейтенант. Мне так привычнее.

Майор хохотнул.

— А вы молодец.

— Я-то молодец, — озабоченно сказала Мари. — А вот лейтенант О. что-то задерживается. Уж не проспал ли?

— Петрович? — удивился Образцов. — А вы с ним вместе?

Курсанта Мари подобное невинное замечание вогнало бы в краску. Но сержант Мари себе такого позволить не могла.

Да и другим не позволяла.

— Не вместе, а в составе одной делегации. А вы…

— А мы в составе одной комнаты, — сказал майор. — В номере его нет, значит, не проспал.

— А где же он может быть?

— Петрович мужик правильный, не пропадёт, — заверил её майор. — Где бы он ни был.

* * *

— Я в южном полушарии, значит, солнце должно быть на севере, — сказал лейтенант, но из-за шума ветра не услышал собственного голоса.

«Я в южном полушарии, — тогда подумал он. — Значит, солнце должно быть на севере. Допустим, солнце было там. Значит там и север. А отель… допустим, на западе. Тогда надо идти, например, туда».

О. решительно повернулся «туда», и тут солнце, словно приветствуя это решение, выглянуло из-за туч, снежная пелена развеялась, ветер стих, и лейтенант услышал далеко позади приглушённое расстоянием «Ах-ах-ах».

«Надо к пингвинам идти, — решил он. — Пингвины, они… как дельфины, в беде не бросят».

О. повернулся на крики и в десяти шагах от себя увидел стеклянные двери отеля, а за ними — чёрно-белых негодяев, оживлённо обсуждающих манёвры лейтенанта.

— Ах-ха-ха-ха! — приглушённо донеслось до О. из-за стекла.

* * *

В зал гуськом вошли два десятка эсперантистов. Они заполнили похожее на оркестровую яму углубление перед президиумом и затаились в ожидании слов не на их языке. Глаза эсперантистов светились нехорошим блеском лингвистического фанатизма.

— Никак не пойму, зачем на конференции понадобился эсперанто, — сказала Мари.

— Из-за Франции, — сказал Образцов. — Шастель потребовал.

— А он что, английского языка не знает?

— Знает, конечно. Его все знают. А вот французский язык — никто. Вот им и обидно.

— Ну пусть бы тогда на конференции был французский.

— Французский?! Кто ж на это пойдёт? Да у них слово из двух звуков пишется двадцатью буквами! — майор нахмурился. — Хм. Буквы есть, а произносить их нельзя… Подозрительно. Я вообще этим французам не доверяю.

— Почему?

— А у кого кошмары среди бела дня по крышам сидят?

— Горгульи?

— Средь бела дня на глазах у всех, и хоть бы кто что, а это… — Образцов понизил голос, — коррупцией попахивает.

— Ну, может, они как-нибудь договорились…

— Вот именно, — мрачно сказал майор. — Договорились.

* * *

— Иди-иди! — прикрикнул лейтенант. — Тебе здесь не место. Тебе место там, с твоими братьями… Да не с теми, что здесь, а с теми, что там!

В холле отеля шли боевые действия по выдворению пингвинов на историческую родину. Гордые, хотя и нелетающие птицы встретили подоспевший персонал возмущённым ором, заглушающим даже возмущённый ор персонала. Но одержать победу в схватке с бригадой матёрых уборщиц, усиленной оскорблённым в лучших чувствах лейтенантом, конечно, не могли.

Вытолкав очередного пернатого нелегала, О. повернулся и опешил. Прямо на него надвигалась крупная уборщица-аргентинка со шваброй наперевес.

— Я свой, — испуганно сказал О.

— Ага! — крякнули за спиной.

Лейтенант сделал шаг влево. Позади синхронно шлёпнули. Уборщица перевела швабру влево.

Лейтенант шагнул вправо. Раздался двойной шлепок.

Лейтенант оглянулся. Две круглые головы воззрились на него четырьмя круглыми глазами.

Лейтенант посмотрел вперёд. Две уборщицы.

Оглянулся. Три пингвина.

Посмотрел вперёд. Две уборщицы и портье с пальмой из кадки. Остальной персонал с хозяйственным инвентарём наизготовку выстраивался по бокам.

Позади слаженно крякнули в десяток пингвиньих глоток.

Перед затуманивающимся взглядом О. возникли древние Фермопилы. С одной стороны триста мужественных спартанцев, с другой — миллион свирепых персов.

А между ними он, лейтенант О.

Где-то наверху какой-то ангел вспомнил про лейтенанта и из закреплённых у потолка динамиков раздался добрый мужской голос:

— Просим уважаемых участников конференции пройти на пленарное заседание… Чёрт! Простите…

Голос перешел на эсперанто, но это было уже неважно. О. расправил плечи, выдохнул и улыбнулся.

— Это меня, — сообщил он через плечо пингвинам.

– ¡No pasaran! [5]— пожелал он защитникам отеля.

Стараясь не делать лишних движений, лейтенант пробрался сквозь лес щёток, швабр и ёршиков, завернул за угол и бросился в конференц-зал.

Потом в номер — забрать текст доклада.

Потом снова в конференц-зал.

Потом снова в номер — раздеться…

В зал О. вошёл одновременно со словами председателя:

— …слово предоставляется лейтенанту О.!

Бодрым шагом, как будто он специально ждал за дверью, когда позовут, лейтенант направился к трибуне.

— Уважаемые коллеги, — затараторил он в микрофон безо всякой интонации. — За отчётный период нашим управлением проделана недюжинная работа по искоренению…