Кровавые сны владык - Эльдар Сафин Страница 21

Для нее это все было дико.

Конечно, в Орде не было карет, да и не годились они для странствия по разбитым дорогам, а ехать в повозке для матери будущего хана просто неприлично. Но рабы? И — пороть? В Дорасе пользовались трудом каторжников, о чем ей не раз рассказывал Парай Недер, слывший большим знатоком по этой части.

Однако это являлось именно наказанием, которое преступники отрабатывали за свои проступки.

Все здесь было для нее чужим, все, начиная от отношений между людьми и заканчивая едой, от того, как верить в богов, до жизненных целей. Здесь по-другому спали, любили, одевались и иначе ненавидели.

За те долгие недели, которые Айра провела в Орде, она дико устала.

Эта усталость начала копиться еще в Дорасе, но тогда где-то глубоко внутри сохранялась вера в то, что она придет к Дайруту, и на этом что-то закончится, а что-то начнется. Когда же на самом деле ничего не закончилось, а только стало сложнее, маленькая королева поняла, что от нее ничего не зависит.

Она может спорить с Ританом и требовать у Коренмая, чтобы тот посылал гонцов темникам и поторапливал их. Она может просить у Имура новые тазы вместо мятых, более аккуратных слуг и еще шкур себе на довольно жесткое ложе.

Она может улыбаться беззубым сотникам с исполосованными шрамами лицами. Может каждый день есть, пить и спать, может ждать, что ее в любой момент попытаются убить или похитить.

Однако она устала, и от этой усталости уже не хотелось жить.

Договор между Ордой и Дорасом все никак не получался — претензии были и у Парая, и у Коренмая. Они перекидывались письмами, частью вычурными, частью хитрыми, однако здесь коса нашла на камень — кочевник шел напролом, убирая все, что он не мог понять полностью, а начальник тайной канцелярии старался в каждом пункте оставить пространство для толкования, без оснований полагая, что сможет потом воспользоваться подобными лазейками.

Вместе с каждым письмом из Дораса приходили весточки — но с недавних пор они перестали радовать Айру. Ей казалось, что она уже никогда не вернется домой, что сгинет в Орде, либо в паланкине на ходу, либо ночью, в шатре, просто исчезнет, превратится в ничто.

Она добилась того, чтобы Коренмай, Ритан и Имур прислушивались к ней — и порою они теперь спрашивали совета даже по делам, которые ее особо не интересовали. Но все равно в итоге решали трое соратников сгинувшего неведомо куда хана, которого так и не смогли найти.

Голос с каждым днем вмешивался все реже, и только тогда, когда Айра почти решала для себя что-то непоправимое — например, сбежать. Он почти перестал говорить о том, что ей надо делать, только о том, чего делать не стоит ни в коем случае.

Все вокруг превратилось в серый и страшный сон, который все никак не заканчивался.

Нельзя было проснуться — и это казалось самым страшным.

Теперь воспоминания о Дорасе перемешивались с тем, что осталось в памяти о Дайруте. Айра поняла, что, убрав его, не сделала на самом деле никому лучше — наверняка можно было иначе решить ситуацию, не жертвуя вначале им, а затем и собой. Не надевая наручи, что сделали ее гораздо более раздражительной и в которых она каждое мгновение сомневалась в себе.

А где-то совсем рядом жило безумие, и между ним и Айрой стоял только ненадежный и странный Голос, отношения с которым в последнее время тоже испортились.

А на небе росла странная круглая штука, каждый день менявшая облик и становившаяся все больше, и что это такое, не могли объяснить ни шаманы, ни сама бывшая королева, учившаяся астрологии.

Однажды ночью к Айре без предупреждения, распугивая немых и безымянных служанок, ворвался Коренмай. Он оказался пьян и настроен решительно, однако не полез к девушке, а принялся задавать ей вопросы, пытаясь выяснить кое-что загадочное.

— Ты надела наручи и осталась в здравом рассудке, — сказал он, плюхаясь на подушку. — Я много думал о том, почему Дайрут не сошел с ума, а потом — почему не сошла с ума ты. Между вами есть что-то общее, и именно твое появление сделало его больным. Признайся, что происходит — я никому не расскажу этого.

Айра замерла — поведать Коренмаю о Голосе?

Она была уверена, что изуродованный кочевник никому не расскажет об этом и поверит каждому ее слову, что он не сочтет ее безумной, во всяком случае, более безумной, чем обычно.

Имур когда-то говорил ей, что глубоко под землей, в пещере сказочного Кристального Короля Коренмай пробовал надеть наручи, и только помощь друзей спасла его от жуткой участи.

Но рассказав свою историю, Айра проявит слабость и даст ему возможность использовать свои слова против себя же. Как королева, она давно узнала, что красивая ложь в таких случаях гораздо предпочтительнее уродливой правды.

— Я дитя правящего дома, — сказала она. — Нас учат жить с большим грузом с самого детства. Надев наручи, я почувствовала подступающее безумие, но смогла отгородиться от него. Возможно, у королей есть такое свойство — ведь недаром говорят, что власть нам дается богами. Дегеррай и Светлый Владыка ко мне гораздо ближе, чем к простым людям, и они помогают мне, хотя я могу и не чувствовать этого.

Коренмай кивнул, но видно было, что его эти слова не убедили.

— А почему же тогда Дайрут не сошел с ума? Я-то знаю, что он — сын Кира Верде, а не хана Разужи! Он — черной кости, его предки не правили королевствами или степью.

— А может быть, ты ничего на самом деле не знаешь? — спросила Айра. — Про Кира Верде мне многое рассказали — он воевал под началом Разужи почти с самого начала, его знают. Он трижды становился десятником и трижды за разные проступки его делали простым нукером. А про Дайрута, якобы его сына, никто ничего не слышал — он появился и сразу оказался отличным воином.

Она искала зацепки — и к собственному удивлению находила их.

— Дайрут Верде совершенно неожиданно оказался хорошим командиром и мастером интриги. Все говорят, что он быстро завоевывал друзей и превращал в союзников собственных непримиримых врагов, — Айра усмехнулась. — Говорят, ты не любил его и желал ему смерти или увечья. Но прошло время — и ты сам поставил его на свое место во главе Рыжих Псов, а потом стал главой его личной гвардии. И ты думаешь, что он был простым мальчишкой, сыном какого-то Кира Верде?

Коренмай задумался, на лбу его залегли морщины, а глаза потемнели.

— Да, ты права, — протянул он. — Я много раз думал о том, как ему это удается, как у него получается быть таким удачливым, что даже я в свое время решил, что не пойду против него, а постараюсь воспользоваться его везением… И в итоге я несколько раз чуть не умер, но всегда казалось, что именно он вытаскивает меня. Теперь я понимаю, что он не был простым человеком. Он всегда хорошо владел оружием, предпочитая два клинка, а в степи так не делает никто. Он не очень хорошо ездил верхом, что казалось мне странным и доказывало, что он — желторотый юнец. Но если он не сын десятника Кира, то чей же?