«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников Страница 21

— Поворот влево последовательно на шестнадцать румбов, курс юг. — Его выход из сатори совпал с докладом о готовности кораблей к повороту.

— Мы отступаем и выходим из боя? — молодой командир «Мияко» был разочарован настолько, что забыл о субординации. — Но почему?

— Лейтенант, если вы не заметили — русские образовали единый кильватер из девяти броненосцев. И еще выделили быстроходный отряд из трех «Пересветов». Нам с шестью кораблями не прорваться…

— Но если мы и крейсера Камимуры одновременно ударим по русским с двух сторон, то мы наверняка сможем выйти на дистанцию пуска торпед, Буси До учит нас, что, «имея 500 верных людей, можно разбить армию неприятеля в 10 000 человек»! Да, возможно, мы все погибнем, но это будет смерть во славу Японии и Микадо, смерть, достойная самураев!

— Буси До [14]была и еще долго будет настольной книгой для многих поколений самураев, и поверьте — я ее читал, — усмехнулся горячности молодого лейтенанта Того, все больше убеждаясь в верности своего решения, следующую фразу он выделил голосом так, как будто кого-то цитировал: — «Даймио не может себе позволить роскошь думать только о своей чести или славе. Он обязан позаботиться о верных ему людях до того, как может начать думать о себе». Жаль, однако, что никто пока не написал книгу «Даймио До», по которой должны были бы учиться жить и воевать не рядовые самураи, а командиры эскадр и армий… Нам сейчас, например, надо больше думать не о том, как выиграть это сражение, а как не проиграть для Японии войну. А потеряв флот перед приходом свежей русской эскадры, мы ее проиграем гарантированно. Поднять приказ «к повороту»!

«Даймио До». X. Того

Отрывки из книги адмирала японского флота X. Того, название книги можно вольно перевести на русский язык как «Путь Командира», или «Путь Князя». Издание 1925 г.

Первым послевоенным испытанием для меня стал визит в Йокосуку русской эскадры. Я снова вспомнил слова своего почтенного отца: «Путь Даймио отличается от пути самурая масштабом забот. Если самурая заботит только его честь, то Даймио обязан прежде всего позаботиться о своем клане и своих самураях». Не прошло еще пяти лет с момента окончания войны с русскими, и раны обоих еще были свежи. На верфи Йокосуки еще не закончили установку орудий на «Микасу», которую после взрыва погребов пришлось фактически восстанавливать заново. Ремонт тогда затянулся из-за загруженности заводов вводом в строй новых кораблей и послевоенного снижения финансирования. И хотя русские напрямую не имели отношения к взрыву, все на флоте были уверены — не будь войны, не было бы и подрыва. Спешный ремонт всего флота после боя при Шантунге, шимозные боеприпасы военного времени, производимые по упрощенной технологии… При сложении эти факторы дают несколько сотен моряков, погибших прямо в главной базе флота, во время переговоров о мире с русской делегацией. Тогда это, казалось, стало последней каплей, перевесившей чашу весов в пользу мира. Микадо увидел в этом божественное провидение, указывающее на необходимость срочного заключения мира. Но к первому послевоенному заходу кораблей бывших врагов в Японию тогда готовились все.

Русскую эскадру вели те же флотоводцы, с которыми я воевал при Шантунге и у Порт-Артура. Макаров, к тому времени ставший русским морским министром, и Руднев, который официально вообще никаких постов не занимал и чуть ли не официально находился в опале. Они вели в Японию те же корабли, по которым пять лет назад стреляли орудия Объединенного флота — три «Пересвета» и пару «Россия» — «Громобой». И у меня, и у всего личного состава флота было много неоплаченных счетов к русским морякам в виде погибших друзей. И наверняка это было обоюдное чувство. Все прекрасно понимали — удержать матросов от драк, при неизбежно заносчивом поведении русских матросов, считавших себя победителями в недавней войне, будет практически невозможно. С другой стороны, над нами довлела воля императора — «никаких эксцессов при визите ДРУЖЕСТВЕННОЙ эскадры». И высший состав штаба флота понимал, что в этом есть огромная доля правды. Япония, не выиграв у России войны, получила от нее почти все, чего хотела в результате этой войны добиться. Не даром, конечно, но условия мира могли бы быть гораздо жестче. Главное — у Империи был выход в Китай, пусть и через арендованный Дальний, и Корея. Осталось объяснить это десяти тысячам матросов базы флота в Йокосуке, которым несколько лет до этого каждый день говорили, что русские — враг номер один.

К нашему удивлению, русские матросы при увольнениях на берег вели себя, по русскому же выражению, «тише воды, ниже травы». Как мне позже разъяснил Руднев, с личным составом эскадры более месяца велась разъяснительная работа, подобная той, которой мы занимались в Японии. Самым главным фактором русской подготовки матросов к сходу на берег был строжайший запрет пить «больше бутылки на человека». Нарушившего это нехитрое правило ждал запрет на сход на берег до конца визита. Как мне позже, за рюмкой виски, пояснил Руднев — «по трезвости русский матрос существо добродушное и незлобивое, да и за семь лет состав экипажей почти весь поменялся». Правда, потом добавил — «но если их угораздит напиться, то базу флота вам придется строить заново, тогда они вспомнят все, что было, и многое из того, чего и не было». Гораздо более важным для зарождения того боевого братства, которое мы видели при Циндао, был, конечно, не тот факт, что матросы флотов не передрались друг с другом. Главное, что в тот, первый, визит начал ломаться лед недоверия офицеров двух стран друг к другу. И положили начало этому четыре человека.

Макаров, Руднев, Камимура и я поначалу вынуждены были стоически терпеть друг друга на официальных приемах. Единственной общей темой для разговоров у нас были недавно отгремевшие сражения, в которых мы не смогли убить друг друга, хотя временами были весьма к этому близки. Поначалу мы просто вспоминали — кто, где и в чем ошибся. Для меня стало откровением, что построение русского флота при Шантунге (Того ссылается на подставленный под удар отряд новых ЭБР, что позволило более старым кораблям почти полчаса вести огонь без помех. — Примечание русской редакции.) было не заранее продуманной схемой, а вынужденной мерой. Вызван сей вынужденный, но удачный ход был быстрым выходом кораблей Камимуры в голову русской колонны. Если бы я тогда знал, насколько неприятным окажется русский ответ, я бы, наверное, притормозил выдвижение отряда крейсеров… Точно так же Макаров был огорошен тем, что моя атака хвоста русской колонны, которая сломала его тщательно отрепетированный план боя, была вызвана не соображениями большой стратегии, а элементарной ошибкой в ночном маневрировании. Но переломным моментом стали даже не вечера взаимных воспоминаний…