Лиска - Милана Шторм Страница 21

Кажется, она уже испытывала подобное в детстве, но эти воспоминания давно уже подернулись кровавой дымкой…

Оказывается, от счастья можно не только плакать, но и рыдать.

– Лисочка… ты чего?

Она подалась вперед, сжала ворот его рубахи и, уткнувшись в шею, дала волю чувствам.

От него пахло зверем.

– Я боялся, что ты меня не узнаешь, – обнимая ее в ответ, прошептал он.

А она боялась даже подумать… поверить, в то что происходящее ей не снится. Что он не развеется дымом, не исчезнет, не растает первым снегом на ее горячей коже.

– З…зачем ты волосы так коротко отстриг? – спросила она сквозь рыдания.

Глупый вопрос, неуместный. Почему она задала именно его?

– Ты знаешь, сколько на мне было блох? – рассмеялся он. – Жаль, что ты бороды моей до пояса оценить не смогла, очень уж хотел тебе показать. Но там тоже того… живности развелось.

Она разрыдалась еще сильнее.

– Ну чего ты, Лиска? – кажется, он начинал тревожиться за нее. – Хватит меня уже поливать, я не цветок!

Она медленно разжала одну руку и провела по его шее. Под пальцами бугрился старый шрам.

– Это действительно ты! – воскликнула она. Немного отстранившись, она сморгнула слезы, уставившись на него во все глаза.

– Конечно, я! – кажется, Радим даже растерялся. А потом прищурился и подозрительно спросил: – А до этого ты на ком рыдала?

– Скажи, что ты мне не снишься! – потребовала она.

Но вместо этого он обхватил ее голову ладонями и прильнул к губам.

– Ты не представляешь, сколько лет я об этом мечтал, – на миг оторвавшись от нее, выдохнул он. А потом снова накрыл ее губы своими.

В свой первый и единственный раз Лиска целовалась с Василем, и ей почему-то было стыдно от того, что она толком не умеет этого делать. А потом она вспомнила, что Радим восемь лет бегал на четырех лапах.

При чем тут лапы, она не знала, но ей стало смешно от этой мысли. А еще – жарко. Ей хотелось убрать одеяло, которое липло к телу и казалось таким неуместным, что она не понимала, как оно вообще на ней оказалось.

– Подожди, – тяжело дыша, попросил Радим, когда она начала осуществлять задуманное, – подожди, родная…

Он крепко обнял ее, обжигая дыханием шею. Нет, она не была смущена: будучи лисом он не раз видел ее обнаженной, а еще она столько лет мечтала оказаться в его объятиях, что сейчас не понимала, чего они должны ждать.

Чего уж таить, она все еще боялась, что он – всего лишь яркий сон, и хотела насладиться дивной грезой до конца.

От Радима пахло зверем. И свежей выпечкой. Кажется, на первом этаже пекли пироги.

Она с удовольствием провела по ежику его коротких волос и потерлась щекой о щетину. Сколько же она спала, интересно?

Хотя, она ведь до сих пор спит? И это слишком сладкий сон, чтобы думать о всяких пустяках!

– Лиска… не надо, подожди… – он на миг прижался губами к ее шее, оставляя там обжигающий след. – Я хочу… мне нужно кое-что знать.

Она замерла.

Разум немного прояснился, она начала понимать, что не спит. Она не спит! Потому что наши грезы никогда нам не перечат.

Она снова это сделала. Теперь – наоборот. И снова не помнит и не понимает, как ей удалось вернуть к жизни того, кто погиб.

А еще – он с ней. Сейчас. И он ее любит! Она знала об этом давно, но его губы, жадные, жаркие, родные, дарящие нежность и ощущение безграничного счастья, развеивали последние крохи сомнений.

Он здесь.

Он жив.

Он человек.

От счастья и осознания, что все вокруг – не сон, кружилась голова, и Лиска прижалась к Радиму всем телом, прошептав:

– Не отпущу. Никогда больше тебя не отпущу…

– Лиска, прости меня, но я должен знать, – упрямо говорил Радим, тяжело дыша, почти задыхаясь. – Должен…

– Я люблю тебя! – не слушая его, шептала она. – Ты мое солнце и моя жизнь, я умерла бы без тебя…

– Лиска!

Она положила голову ему на плечо, не в силах разжать объятия.

– Что, родной?

Радим замер, и ей показалось, что он перестал дышать.

– Когда… в ту ночь, когда мары пришли в первый раз… я тогда тебя сильно обидел. Я думал, что умру, хотел, чтобы ты легче все пережила…

– Я знаю… я не сержусь, милый!

– А потом… потом я стал лисом. И первое, что почувствовал, когда очнулся – запах. Запах Василя на тебе. Скажи… скажи он… он не обидел тебя? Что он себе позволил? Вы были вместе, когда от тебя ушел, да?

Лиска застыла. Медленно, пытаясь осознать, с какой ношей Радим жил все эти годы, она отстранилась и посмотрела в его ярко-зеленые глаза.

– Ты поэтому на него все время рычал? – спросила она.

Его взгляд полыхнул болью.

– Я был таким дураком, Лиска, – прошептал он.

Она снова обняла его, чувствуя, как между ними тает комок недопонимания. Тот, который невозможно было растопить, пока один из них не мог говорить.

– Он меня только целовал, слышишь? – жарко заговорила она. – Только целовал! Я… ты прости, я ведь действительно тогда очень обиделась… но он не коснулся меня!

– Косу расплел, – глухо сказал Радим. – На волосах тоже запах был.

– И ничего больше! Ничего! И не обижал он меня… – она решила, что никогда не скажет, что была готова отдать большее. Все мы совершаем ошибки, и она была благодарна Василю, что он не позволил ей тогда совершить глупость.

Радим глубоко вздохнул.

– Дураком я был, Лиска, – повторил он.

– Я тоже… того, не очень умная была. Пусть и ведьма.

Она еще раз проговорила про себя: «Он здесь. Он жив. Он человек».

А потом, больше не сомневаясь, скинула с себя одеяло и забралась к нему на колени.

– Я и не думал, что ты такая бесстыжая! – ошарашенно сказал он, глядя на нее потемневшими глазами.

– У тебя научилась. Ты помнишь, что все время лез мне под юбку?

Он здесь.

Он жив.

Он человек.

Он сжимает ее в объятиях, целует, опускает на кровать, срывает с себя одежду… снова целует…от него пахнет зверем. Совсем чуть-чуть.

Но это пройдет.

За окном уже давно стемнело, а они, утомленные и расслабленные, лежали в обнимку, не в силах оторваться друг от друга.

– Сколько я спала? – спросила она.

Радим перебирал ее волосы, спутанные после их страсти. Теперь он пах ею.

– Пять дней. Я успел продать дом, купить коня и привезти тебя сюда, в Высокую Речку.