Новая Дикая Охота. Рассказы для живых - Макс Фрай Страница 21

Наутро Эрик был совершенно уверен, что никакой десятки в ботинке не обнаружит. Нельзя принести деньги из сна! Но десятка приветливо выглядывала из ботинка, хорошо хоть не заговорила человеческим голосом: «Доброе утро, я – твой аванс».

Потратил аванс, как богеме тратить положено. То есть натурально пропил, купив в дьюти-фри крошечный сувенирный флакон дорогого французского коньяка. Выпил его залпом, в четыре глотка, на взлёте, не ради опьянения, а, что ли, из чувства долга: надо, так надо. Ощутил непривычное, спокойное удовлетворение, словно правильно, чётко, по нотам исполнил какой-то неведомый ритуал.

Эрик об этом никому никогда не рассказывал. Не потому, что считал великим секретом, просто рассказывать толком не о чем. Придуманная картина, стрёмный мужик-меценат, десятка в ботинке, ритуальный коньяк. Самому такое пережить интересно, но как чужая история – полная ерунда.

Он собирался вернуться в этот город весной, или летом, потому что не нагулялся. Правда, очень хотел. Но сперва навалились дела, потом Надя предложила поехать в отпуск на Корфу, грех было отказывать, у человека с детства мечта, потом – да чего только не было. Короче, Эрик вернулся только четыре года спустя, с женой и трёхлетним сыном – в большой степени именно ради него. Потому что помнил, как сам в раннем детстве любил путешествия – больше всего на свете. И был благодарен родителям за то, что так много в ту пору ездили и не оставляли его у бабушек, а всегда брали собой.

Сразу договорились, что будут гулять не только все вместе, втроём, но и в одиночку – по очереди. Потому что никакая поездка не в радость, если нельзя хоть пару часов одному по городу побродить. Эрик отпускал Надю днём, а она его – вечерами. Смеялась: «Иди, веди богемную жизнь, если сможешь! Лично я уже могу только лежать».

Если считать «богемной жизнью» бессмысленные экстатические скитания по тёмным кварталам, то Эрик ещё как мог – даже когда не мог.

На четвёртый вечер, уже за день до отъезда на город спустился туман, каких Эрик, пожалуй, ещё не видел. И дело не в том, что туман был густой, как первозданная каша, а в том, что он был – как такое назвать? – полосатый? слоистый? Короче, окутывал не всё равномерно, а только некоторые фрагменты – где-то половину квартала, где-то отдельно взятое здание, где-то – только нижний этаж. Свет фонарей расплывался мокрыми кляксами, прожекторы брызгали искрами, как фонтаны, редкие прохожие казались то призраками, то специальными дымными существами, как Энэра в игре Mortal Kombat.

Эрик долго бродил среди этого сюрреализма, как пьяный, хотя не выпил пока ни глотка. Он не то что забыл о существовании баров, скорее, утратил в них веру: какие могут быть бары в таком тумане, бары остались там, где человеческий мир. Вроде и понимал, что туман – это просто атмосферное явление, причём не то чтобы редкое, но понимание почему-то не меняло вообще ничего.

Только когда Эрик оказался на улице, в конце которой стоял двуглавый костёл, и увидел, как туман разделил его неровно, по диагонали, приблизительно пополам, вспомнил – да это же моя несбывшаяся картина! Та самая, которую я по дороге придумал, а какой-то стрёмный мужик, называвший себя «меценатом», купил.

И про гонорар тоже вспомнил. Как меценат говорил, что десятка – только аванс, картина стоит дороже. И предлагал обращаться в этом месте, в любое время. Всегда.

«В этом месте» означало – прямо там, где стоял. «В любое время» означало – в том числе и сейчас. До сих пор Эрик ни разу не вспомнил о гонораре. То есть всю историю помнил, даром что никому не рассказывал, но что можно вернуться за гонораром – нет. А сейчас, когда стоял и смотрел на улицу, ярко освещённая часть которой утонула в густом тумане, а тёмная половина осталась, как есть, понял, что не просто может, но и обязан назвать свою цену. Это было так же несомненно и ясно, как четыре года назад с авансом – что найденную десятку надо срочно, не откладывая, прямо на взлёте, пропить.

Сказал вслух, даже не оглядевшись по сторонам убедиться, что вокруг нет прохожих; ну услышит кто-то, примет за психа, подумаешь, невелика беда.

– Я хочу, чтобы это было правдой. Не совпадением. Я хочу быть человеком, у котрого на самом деле купили воображаемую картину. Чтобы это действительно был не случайный, а мой туман.

Сам не знал, какого он ждал ответа. Может быть, и не ждал. Гонорар за несуществующую картину дело хорошее, но Эрик и сам понимал, что вряд ли на его зов прилетят небесные ангелы и вручат сияющий сертификат. Поэтому выбрал считать ответом чей-то смех, донесшийся не то из тумана, не то просто из-за угла. И давно забытую восхитительную уверенность молодого наивного дурака, что с ним всегда всё будет отлично, потому что его рукой отныне отворяются небеса.