Стеклянный меч - Виктория Авеярд Страница 21

«Кто угодно может предать кого угодно». Но я отказываюсь считать Джулиана предателем. Я достаточно хорошо его понимаю – и знаю, кому он верен по-настоящему. Мне, Саре и всем, кто способен бросить вызов королеве, убившей его сестру.

– И даже если – ЕСЛИ – список верен и это имена других… – Полковник пытается подобрать слово, не особо стараясь быть деликатным. – …Существ вроде тебя, что тогда? Мы сумеем опередить лучших агентов короля, охотников, которые быстрее и сильнее нас? Мы попытаемся организовать массовый исход тех, кого сумеем спасти? Откроем школу уродов имени Бэрроу и потратим много лет, чтобы научить их драться? Мы перестанем думать обо всем остальном – о страданиях людей, о детях-солдатах, о казнях… ради них? – Он качает головой, так что на шее у него напрягаются толстые мышцы. – Война будет кончена, и наши тела успеют остыть, прежде чем мы хоть чего-то добьемся, согласившись на твое предложение.

Он смотрит на Фарли, накаляясь.

– То же самое скажут все члены командования, Диана, поэтому, если только ты не хочешь снова выставить себя дурой, советую помалкивать об этом.

Каждое его слово – как удар молота, который вбивает меня в землю. В чем-то он прав. Мэйвен действительно пошлет своих лучших людей, чтобы выследить и убить тех, чьи имена в списке. Он постарается держать дело в секрете, и это его замедлит, но не фатально. У нас, несомненно, имеются и другие задачи. Но если у какого-нибудь человека, похожего на меня и на Шейда, есть хоть один шанс, разве мы вправе ему отказать?

Я открываю рот, чтобы сказать это полковнику, но он вскидывает руку.

– Больше ничего не желаю слушать, мисс Бэрроу. И, прежде чем вы успеете свысока намекнуть, будто я пытаюсь вам помешать, вспомните свою присягу. Вы дали клятву служить Алой гвардии, а не личным мотивам.

Он обводит рукой комнату, полную раненых солдат. Все они пострадали, сражаясь за меня.

– А если их лиц недостаточно, чтобы вас угомонить, вспомните о своем друге и о том положении, в котором он здесь находится.

«Кэл».

– Вы не посмеете причинить ему вред.

Кровавый глаз полковника темнеет, делаясь багровым от ярости.

– Посмею – чтобы защитить своих людей.

Уголки его глаз приподнимаются. Это намек на улыбку.

– Как посмели и вы. Не ошибитесь, мисс Бэрроу. Пытаясь добиться своего, вы уже навредили многим, и в первую очередь принцу.

На мгновение кажется, что кровь застилает мои собственные глаза. Все, что я вижу, – красная пелена бешенства. Искры вспыхивают на кончиках пальцев, танцуют под кожей, но я стискиваю кулаки и сдерживаюсь. Когда пелена пропадает, над головой мигают лампы – это единственное свидетельство моей ярости. Полковник ушел, предоставив нам кипеть в одиночестве.

– Спокойней, девочка-молния, – произносит Фарли, и ее голос мягче, чем я когда-либо слышала. – Все не так плохо.

– Неужели? – выговариваю я сквозь стиснутые зубы.

Страшно хочется взорваться, выпустить наружу свою подлинную суть и показать этим слабакам, с кем они имеют дело. Но тогда я, в лучшем случае, окажусь в камере, а в худшем – получу пулю. И мне придется умереть, зная, что полковник прав. Я и так уже причинила много вреда, и всякий раз – самым близким людям. «Но я думала, что это для пользы дела, – говорю я себе. – Ради будущего».

Вместо того чтобы посочувствовать мне, Фарли выпрямляется, садится и наблюдает, как я исхожу гневом. Пристыженная девочка, какой она была минуту назад, исчезает с пугающей быстротой. Еще одна маска. Она подносит руку к шее и вытаскивает золотую цепочку, такую же, как у полковника. Я не успеваю удивиться этому совпадению, поскольку замечаю, что на цепочке что-то висит. Шипастый железный ключик. Не нужно спрашивать, что он отпирает.

Казарму номер один.

Фарли, с ленивой улыбкой на лице, беспечно бросает его мне.

– Ты сейчас поймешь, что я прекрасно умею отдавать приказы… и совершенно не умею их выполнять.