Темный путь - Анни Кос Страница 21

— И впрямь невесело, — согласился друг. — А что в городе? Я только вчера приехал и не успел осмотреться.

— В городе полно пришлого люда, вчера драка большая была, какие-то фанатики бродят, про веру свою рассказывают, народ смущают.

— Это не в шкурах, лохматые такие, немытые? — Кит чуть склонил голову к плечу, как делал всегда в минуты задумчивости.

— Сам не видел, но по описанию похожи. Ты их, что ли, знаешь?

— Видел парочку, даже слушал немного. Неприятное зрелище, а речи так и вовсе полубезумны. Мы встречали подобных, ходят от поселения к поселению, народ смущают. Хотели и новобранцев мне развлечь своим представлением, но я не позволил, выгнал взашей. Хотел по хорошему, но они странные, словно специально ссоры ищут.

— А где это было? — что-то в словах друга не понравилось Хале.

— К северу отсюда, и чуть западнее, около старой крепости. И второй раз около Серых ручьев, в деревне Мирво.

— Далеко от столицы.

— Пожалуй, но уже и сюда добрались.

— Интересно, откуда они идут? И зачем.

— Фанатики, — Кит пожал плечами, — а вот откуда, это я и сам хотел бы знать.

— Может пройдемся по городу, послушаем? А затем зайдем к начальнику городской стражи, он что-то хотел от меня, все утро мялся, не знал, как разговор начать, а теперь к себе вызывает, записку передал.

— Пойдём, только плащ накину.

Долго гулять не пришлось, искомый святоша обнаружился на первой же торговой площади, удобно расположившись прямо на земле. Рядом с ним в пыли лежала корявая палка, видимо выполняющая роль посоха, и куча грязного тряпья. Человек был в огромной мохнатой шапке, надвинул поглубже на лоб, несмотря на ласковое тёплое солнце. Лица было толком не разглядеть, но руки проповедник мыл с полгода назад, под обломанными ногтями скопилась грязь, да и вообще пахло от него пылью, потом и старым вином. Хала поморщился и чуть придержал друга за руку, чтобы остаться в стороне и не привлекать к себе внимания. Рядом с бродягой уже собралось кольцо из слушателей, а вещал он так громко, что даже прохожие оглядывались и прислушивались к странным речам.

— Вы спросите, почему именно сейчас? — вопрошал проповедник у слушателей, — я отвечу вам, что свящённое время настало. Мы долго блуждали во лжи и служили тем, кто обманом захватил власть. Мы забыли о славной крови предков, что обитали в этих местах до нас. И славно они жили! Не ведали страхов, сомнений, хворей. Они жили так, как завещал им истинный бог, а потому беды обходили их стороной. Годами, десятилетиями внушали нам, что их путь был темный и мрачный. Но я говорю, что идущий истинным путём пойдёт им и во тьме ночной, не отступая ни на шаг. Братья мои, вспомните о своих корнях! Берите в руки оружие и ведите других за собой, верните себе то, что принадлежит вам по праву рождения!

Из кольца слушателей вышел невысокий мужчина с крепкими и сильными руками. Хала узнал его — это был кузнец с Крутой улицы, что над рекой. Хороший, работящий и толковый мастер, некогда служивший в войске конунга, но вышедший на покой из-за ранения ноги.

— Ты призываешь нас взяться за оружие и отобрать у других то, что мы посчитаем своим? — мрачно спросил он, глядя из под нахмуренного лба. — Никто не должен зариться на чужое добро, если сам его не заработал.

— Право рода и крови священно! Оно выше людских законов! А мы — те, кого истинный бог избрал своими детьми.

— То, что ты предлагаешь — обычный грабеж и разбой, — упорствовал кузнец.

— Разве вернуть своё — это воровство? — проповедник склонил голову и обвёл всех присутствующих внимательным взглядом. И кое-кто в толпе даже был с ним согласен. Правда были и те, кто опустил глаза, соглашаясь с кузнецом. — Разве восстановить утраченную честь — это разбой? Защитить свои права — грабеж? Эта земля исконно наша, а не самозваных властителей. Пусть ответят мне, по какому праву они забрали ее себе?

— А по какому праву требуешь ее себе ты? — спросил кузнец.

— По праву первородства, по праву наследия, как и любой из вас! Ибо нет ничего, священнее древней крови!

— Что ты можешь знать о первородстве? — поддержал кто-то кузнеца. — Мы все получили трудом, своим трудом, своим потом и кровью. Почему ты хочешь забрать у нас наше?

— Значит ты, — грязный палец проповедника указал прямо на говорившего, — тоже погряз в обмане и ложном служении. Но время ещё есть, ты можешь открыть своё сердце истине.

— Ты безумен, речи твои — речи смутьяна и предателя. Уходи отсюда и не смущай горожан, не то позову стражу.

— Откажешь мне в праве свободно говорить? — святоша встал и с вызовом поднял руки к небу. — О истинный бог, дай мне терпения! Ибо видишь ты, как невежественны в своём неверии эти люди! Я — истинный сын Великой Степи, уста мои рекут волю бога, а тебе, деревенщина, не место рядом с потомком великих. Ступай отсюда в свой хлев и служи тем, кого называешь хозяином. И вы все, — гневно обвел он рукой собравшихся, — ступайте ползать на брюхе, как побитые псы, перед господами своими. Если не хотите для себя свободы, если вольные ветра не овевают вашу душу, вы останетесь рабами до тех пор, пока не признаёте истинного Бога и путь его!

Толпа неодобрительно загудела, однако нашлись и те, кто поддержал бродягу возмущенными выкриками:

— Не позволим сделать из себя рабов!

— Долой господ! Мы сами себе хозяева!

Хала с неудовольствием отметил, как настроение слушателей колеблется. Вместо того, чтобы просто прогнать бродягу, люди задумались и даже поверили части услышанного. Проповедник, почувствовав поддержку, решительно пошёл в атаку на кузнеца.

— Вот ты, ты сам чего достиг в этой жизни?

— Я честно служил своему конунгу, и не тебе рассказывать мне о достижениях!

— Продажный наёмник! — презрительно сплюнул себе под ноги проповедник. — Ты ждёшь подачки от своих хозяев и других учишь тому же. Такие как ты и привели нас к тому, что мы имеем сейчас. Чёрная Хворь, войны, набеги — это все кара истинного бога за то, что мы отринули его и выбрали себе новых идолов. Ты почитаешь своего конунга, а он и знать тебя не знает. Ни он, ни его сестра, что ведёт себя как девка! — глаза бродяги метали молнии. — Женщина должна быть хранительницей очага, должна ждать мужа, растить детей и беречь дом. А те, кто забывает о своем долге и берет в руки меч — не женщины, и ведет их вперед лишь гордыня и жажда славы, похоть и глупость. Истинная женщина должна быть смиренна, кротка и тиха. Нет! Род конунга давно утратил право вести вас за собой. Лид и его сестра — пятно, короста на теле степи! Сотрем их и очистимся!

Хала всем существом своим почувствовал, что хочет размазать по земле этого крикуна. Если раньше разговоры его были странными и опасными, то теперь он открыто призывал к мятежу. Третий всадник дворцовой стражи не мог оставить такие речи безнаказанно. Хала шагнул вперёд, за его плечом возмущенно сопел Кит, видимо, его тоже зацепило за живое.