Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 21

– И как же мы это скроем? – спросил ван Хорн. – Разумеется, можно придумать некие срочные учения, на которые отправились полторы сотни бравых дворян.

Я мысленно зааплодировала. Идея на самом деле была прекрасной. Я бы на месте королевы так и поступила. Боль усилилась, как будто мне в низ живота впился нож.

– Мы покажем им дворян. – Адлер проигнорировал сочащийся сарказмом вопрос второго канцлера. – Королевские портные и белошвейки еще две недели назад подготовили две сотни форменных мундиров миньонских цветов, мы переоденем в них замковых слуг и пажей.

– Это очень рискованно, – лорд-коннетабль задумчиво щипал свой седой ус, – у нас шесть дней, чтоб их чему-то обучить.

– А в этом нам помогут те претенденты, которые остались невредимы.

И тут наконец на нас обратили внимание. Нам велели выйти к столу, Адэр представил моих друзей и меня.

– Бастиан Мартере граф Шерези, миньон ее величества, возьмет на себя заботу о белом крыле, Оливер лорд Виклунд – о красном, Станислас Шарль Доре берет себе синих, а Гэбриел ван Харт – черных. У нас планировались отборочные экзамены с турниром? Что ж, мы его проведем.

В этот момент мне стало так нехорошо, что я тихонько заскулила сквозь сжатые зубы. Канцлер еще что-то говорил, а я переминалась с ноги на ногу, молясь Спящему, чтобы все поскорее закончилось. В ушах шумело, глаза застил красный густой туман.

– Сегодня уже поздно, – издали донесся до меня голос Авроры. – С утра эти четыре достойных дворянина приступят к своим обязанностям. А теперь давайте их отпустим, молодые люди непривычны к столь долгим заседаниям.

Спящий, храни королеву! Нас отпустили.

Первым делом я отыскала взглядом леди Соренту, сидящую в рядах зрителей и кивнула ей, вызывая в коридор для разговора.

– Нет, – сказала главная фрейлина, выслушав мою просьбу, – нет, нет и еще раз нет. – Как бы тепло не относилась ее величество к своему миньону… Проявите скромность, граф!

Может, я и смогла бы ее уговорить, в конце концов, язык у Цветочка Шерези подвешен, но мучительная боль мешала сосредоточиться и подобрать убедительные слова, на лбу выступила испарина, меня бросало то в жар, то в холод. Поэтому я попрощалась и побрела к выходу. Друзья ждали во дворе. Ван Харт, наверное, остался зрителем на королевском совете или ушел по своим делам. Мне было плевать, впервые на самом деле плевать!

– Тебе нехорошо, Басти?

– П-пирожки, – прошептала я и схватилась руками за живот, – ничего страшного, скоро отпустит.

– А мы собирались отправиться на кухню, лорд королевский повар намекал, что оставит нам что-нибудь на ужин.

Видимо, я побледнела, а еще почувствовала, что с кончика носа сорвалась капля. Какой позор, граф Шерези!

– Это без меня. И, умоляю, не говорите достойнейшему Пападелю, что я маюсь желудком.

– Если он спросит, где его любимый миньон, – пропел Станислас, – мы намекнем, что дела государственной важности потребовали его присутствия…

– И вот на этом месте намек стоит завершить, – я оскалилась в улыбке, давя стон, – так он приобретет некую глубину.

Уговаривать меня не стали. Если бы я пожаловалась на болезнь в обществе своих деревенских подруг, к примеру, в покое меня бы точно не оставили, предложив наперебой наилучшие лекарства и уложив в постель, сидели бы у одра, меняя компрессы на лбу и развлекая меня свежими и не очень сплетнями. Но то девы, у парней взаимовыручка построена несколько иначе. О помощи я не попросила, значит, собираюсь решить свою проблему самостоятельно, значит, лучший вариант – не мешать мне в этом. Спящий, благослови всех ардерских мужчин! Отбиваться и убегать от друзей сил уже не было. Мне нужна была проточная вода и уединенное место. Я брела, куда вели ноги, выбирая места безлюдные и темные. У какой-то стены скрючилась, пережидая спазм, а когда поднималась, приложилась затылком об оконный выступ. И видимо, исключительно благодаря посыпавшимся из глаз искрам рассмотрела жестяной желоб, спускающийся с крыши. Что это за здание? Из приоткрытой двери на двор вырывался смрадный жар.

– Надеюсь, за эти дни ты ничего не напортачишь, горбун.

Дверь распахнулась, выпустив двоих оборванцев. Я вжалась в стену.

– Выгребные ямы, печь, торфяная печь, мусорная печь…

– Если пойдет дождь, поглядывай в верхние бочки, чтоб никакой сор не попал в водопровод.

– Я все понял, господин мой, не извольте беспокоиться, я за всем прослежу.

В их речи было еще изрядно грязных простонародных словечек, которые я пропускала, сосредоточившись на слове «вода». Дождевые бочки на крыше? Может, там я смогу…

Оборванцы еще поболтали, из их беседы следовало, что один из них – дворцовый служка, а второй – его заместитель, остающийся на хозяйстве в одиночестве. Судя по состоянию их одежды – работа простой не была.

Наконец они попрощались, горбун топтался на пороге, пока его начальство забрасывало на спину заплечный мешок, затем, проводив уходящего взглядом, скрылся за дверью. Я отлипла от стены. Руки дрожали и не желали хвататься за острый край желоба. Чертыхнувшись, я расстегнула под одеждой пояс и, испытав моментально облегчение, спрятала его в кармане камзола. Одежда стала маловата в груди и бедрах, но широковата на талии, но это было наименьшей проблемой. Басти когда-то неплохо лазила по деревьям, поэтому сейчас я представила себе, что осторожно взбираюсь к верхушке птичьей вишни, чтоб собрать ягод к ужину. Воображаемое дерево превосходило в высоту шерезские садовые растения раза в два, но я справилась. Перевалившись через бортик крыши, отдышалась и посмотрела по сторонам. Жемчужный серпик Алистер давал достаточно света, Нобу тоже была там, в небе, но света, по понятным причинам, не изливала. Плоская крыша, огромные бочки с медными поясами и переплетение жестяных труб, отходящих от них под самыми нелепыми углами. Это не крыша, а какой-то адский лабиринт! Я обошла его от края до края, не найдя не только проточной воды, но и вообще воды. При попытке прикоснуться к одной из бочек я обожгла руку. Направление ветра изменилось, в мою сторону принесло клуб дыма, который испускала каменная труба, которую я обогнула. Видимо, внизу поддерживают огонь, нагревая эти бочки и воду в них, затем горячая вода отправляется в купальни. Нужно выбрать одну из труб и идти по ней, как вдоль реки. Сразу за дымоходом деревянно скрипнуло и исторгло к небесам веер красноватых потусторонних лучей. На крышу выбрался горбун. Из-за этого света и вони и от того, что горбун не отличался миловидностью (честно говоря, он был попросту страшен), аллегория с адом приобрела для меня пугающее овеществление. Я заметалась, попыталась забиться в какую-то щель и ухнула с крыши, успев в последний момент обнять предплечьями горячую медную трубу. Камзол защитил от ожогов, но не от жара, с меня семь потов сошло, пока я, перебирая руками и ногами, доползла наконец до другого здания. Труба исчезла в стене, я толкнула витражный экран окошка, перегнулась через подоконник. Пролезть туда могла разве что кошка, ну или девушка, которой нечего было терять. Мне терять было уже нечего. Горбун в спину не кричал, и то – слава Спящему. Но окно я все-таки закрыла, оказавшись в небольшой купальне. Или это клозет? Неважно. С этой стороны трубу украшал кованый бантик вентиля, который я повернула, выпустив струйку горячей воды. Итак: у меня есть вода, проточная, заметьте, и женская ипостась, только и осталось – избавиться от хозяина этого милейшего помещения. Уболтать, отключить, отравить, я сейчас была готова почти на все. А вдруг хозяина сейчас нет? Вдруг здесь живет тот самый начальник горбуна, который отправился куда-то из замка? Нет, невозможно. Здесь явно обитает кто-то важный в дворцовой иерархии. А может, мне вообще не стоит отсюда выходить? Забаррикадирую дверь, а наутро выйду тем же путем по трубе?